• Ориенталистика
• 2022 год
• Vol 5, № 1

The article offers a comparison between two military phrasebooks the “Pocket-book for the Russian soldiers on the Turkish frontline” (Karmannaia kniga dlia russkikh voinov v turestkikh pokhodakh) (St. Petersburg, 1828) by Osip Ivanovich Senkovskii (1800–1858) and the “Concise Russian-German military phrasebook for a private soldier and subaltern” (Kratkii russkonemetskii razgovornik dlia boitsa i mladshego komandira) (Moscow, 1941) by Lieut.‑Gen. Nikolai Nikolaevich Biiazi (1893–1973). The author argues that these types of scholarly and literary production cannot be considered as ‘phrasebooks’ par excellence, since such reference books could be hardly used on the battlefield. The research makes it evident that these “phrasebooks” were designed as “teach yourself” manuals of colloquial Turkish and German and adapted to the needs of a non-specialist audience. The first part of the provides information regarding the origins and reasons for compiling the phrase-books and analysis of their composition.

• Ottoman Turkish
• language of
• phonetics
• Ottoman Turkish
• language of
• morphology
• Ottoman Turkish
• language of
• syntax
• Germany
• language of
• phonetics
• Germany
• language of
• morphology
• Germany
• language of
• syntax
• Russia
• language of
• phonetics
• Russia
• language of
• morphology
• Russia
• language of
• syntax
• Empire
• Russian
• Empire
• Ottoman
• wars 1828–1856
• USSR
• Germany (Third Reich) wars 1939–1945
• “Concise Russian-German military phrasebook for a private soldier and subaltern” St. Petersburg
• 1828
• “The The Concise Russian-German military phrasebook for a private soldier and subaltern”
• Moscow
• 1941
• Senkovskii
• Osip Ivanovich (1800–1858)
• Biasi (Biiazi)
• Nikolai Nikolaevich (1893–1973)

1. Введение

“Silent enim leges inter armaˮ, – сказал некогда Цицерон (4.11) [1], оправдывая право на самозащиту [2, с. 12]. Как и многие другие крылатые латинские выражения, фраза эта была с течением времени сначала сокращена (Inter arma silent leges), а затем перетолкована и «осовременена»: «Когда разговаривают пушки, молчат музы» [3, с. 323]. Нет нужды доказывать бессмысленность этой «модернизации». «Музы» – язык и культура противоборствующих сторон – во время войны не молчат – кричат! Понимать язык неприятельских «муз» – означает понимать культуру неприятеля и его язык. Знание последнего часто определяет успех многих военных начинаний – от допроса и получения точных разведданных до возможности расположить к себе побежденных.

Важность изучения иностранных языков военным персоналом, методика и специфика самого этого изучения были осознаны не вчера, о чем свидетельствуют специальные научные труды [4][5][6]. Однако, даже несмотря на их наличие и интерес к «военной» филологии [7], считать эту тему окончательно изученной нельзя. Причина этому следующая. Под «военными лингвистами» авторы статей традиционно понимали переводчиков, спецпропагандистов и т. п., т. е. людей, по долгу службы имевших дело с языком неприятеля. Между тем среди военнослужащих, вступавших в непосредственный контакт с врагом, лингвистом был далеко не всякий. Этот важный аспект обычно не учитывали. Как следствие, за пределами внимания авторов ученых трудов автоматически оставались «языковеды-неспециалисты» – строевые офицеры и особенно нижние чины. Но именно они в любой армии составляли (и составляют!) то большинство, которое чаще всего встречается с противником лицом к лицу. Если в основе знаний военных лингвистов лежали специальные учебные пособия, то основу знания военных «нелингвистов» формировали случайные книги, которые они могли читать на гражданской службе, а также военные разговорники, занимавшие в процессе военного образования XIX–XX вв. особенное место.

Понять, насколько основателен оказывался базовый уровень военных «нелингвистов», изучавших иностранный язык по разговорникам, равно как и дидактические методы, лежавшие в основе этого обучения, а также успех обучения, – задача настоящей статьи. Она предпринята на материале двух особенных военных разговорников XIX и XX вв. Их авторы – выдающиеся отечественные языковеды-практики, профессор-востоковед и литератор Осип Иванович Сенковский (1800–1858) и генерал-лейтенант Советской армии Николай Николаевич Биязи (1893–1973).

2. Dramatis personae

2.1. Осип Иванович Сенковский

Осип Иванович Сенковский (Józef Julian Sękowski, 1800–1858) – состоявший на русской службе поляк, выдающийся писатель, ученый-ориенталист, математик, врач, музыкант, профессор арабской и турецкой словесности Императорского Санкт-Петербургского университета. Сенковский родился под Вильной, в поместье Антоколон, получил великолепное домашнее образование, которое он продолжил в Виленском университете [8, с. XI–XCII]. После поездки на Восток в 1820-х гг. в Вильну он больше не вернулся и последующие тридцать лет жизни провел в Петербурге, сделавшись, по меткому выражению польской исследовательницы его творчества Дарьи Амброзяк, «русским по выбору» (rosjanin z wyboru) [9].

Русскому читателю в наши дни знакомо не столько имя Сенковского и даже не столько его литературное детище – ежемесячный журнал универсального содержания «Библиотека для чтения», сколько один из его псевдонимов – «Барон Брамбеус». Хотя следует оговориться, что знаком он главным образом по комедии Н. В. Гоголя «Ревизор». А в первой половине XIX в. имя Брамбеус гремело по всей Российской империи, и слава Сенковского соперничала со славою Пушкина. Не случайно Иван Александрович Хлестаков, гоголевский «ревизор», «храбро врет» (выражение Юрия Тынянова) жене и дочке городничего, Анне Андреевне и Марье Антоновне Сквозник-Дмухановским: «Хлестаков. ...У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем Барона Брамбеуса... все это я написал. Анна Андреевна. Скажите, так это вы были Брамбеус? Хлестаков. Как же, я им всем поправляю статьи».

Стиль журналиста Сенковского был элегантен, критические замечания остроумны и нередко едки. Его научные труды и рецензии, часто написанные в беллетристическом жанре¹, привлекали внимание даже далеких от литературы людей. Чего только стоил критический разбор работы бар. Йозефа ф. Хаммера Пургшталя (Joseph Freiherr von Hammer-Purgstall, 1774–1856) [11][12] «О происхождении руссов» (“Sur les origines russes”). Разбор был написан по французски, в форме наивного «ученого письма» от имени Тютюнджу-Оглу-Мустафа-Ага, торговца курагой в Гостином дворе, «настоящего турецкого философа», и адресован Фаддею Булгарину (1789–1859), редактору «Северной пчелы». Несмотря на легкость в словах необыкновенную, игривое «письмо» было серьезным исследованием. Оно окончательно упрочило положение Сенковского среди ориенталистов своего времени, а объект инвективы – глава австрийской ориенталистики – был взбешен донельзя. Сенковского же, которому тогда исполнилось 27 лет, коллеги стали всерьез бояться, как нелицеприятного критика и эксцентрика, «паяца и ученого» [13, p. 3] одновременно.

Выдающиеся лингвистические способности Сенковского (он говорил на 15 языках!), помноженные на годы жизни на мусульманском Востоке, способствовали тому, что он сформировался не как традиционный для XIX в. кабинетный ученый-«антиквар», но как «полевой исследователь», ратовавший за имманентный подход к Востоку и памятникам восточной (и прочей иностранной) словесности в частности. «Ориенталист» Сенковский требовал отказаться от порожденного самими европейскими востоковедами отношения к восточной культуре как к экзотическому явлению, тем самым утверждая, что «восточная загадочность», «восточный витиеватый стиль» и т. п., т. е. то, что через сто с небольшим лет назовут «ориентализмом», есть исключительно продукт европейской культуры. Сходная точка зрения на «ориентализм» в европейской науке была высказана позже, уже в XX в. немецким арабистом, впоследствии министром культуры Веймарской республики К. Х. Беккером [14] (C. H. Becker, 1876–1933), а уже в наши дни (1978) американским интеллектуалом ливанского происхождения Э. Саидом (Edward Said, 1935–2003). Последний так и назвал свое программное сочинение: “Orientalism”.

Здесь отмечу, что совпадающие точки зрения русского, немецкого и американского востоковедов не были единогласно и восторженно приняты современниками. Напротив, они породили ожесточенную полемику, вылившуюся в ряде случаев в неприятие их как личностей. Несомненная ученость Сенковского вовсе не восхищала современников, считавших его по меньшей мере самонадеянным². В частности, А. С. Пушкину, одному из первых профессиональных русских литераторов, принадлежит отзыв о Сенковском как «бестии» и «мерзавце». Кстати, отзываясь о «научном наследнике» Сенковского, арабисте Беккере, его современники также не всегда стеснялись в выражениях. Так, от официального главы немецкой арабистики середины XX в. К. Броккельманна (C. Brockelmann, 1868–1956), чья общественная деятельность пришлась, главным образом, на предвоенный и послевоенный период германской истории, в 1937 г. Беккер посмертно удостоился ярлыка «министра – противника немецкой культуры» (Minister gegen die deutsche Kultur) [16, S. XIV] (ср.: [17, S. 184]). Что касается Саида, то его «Ориентализм» породил целую полемическую литературу (ср., например: [18]), содержащую разнообразные оценки как концепции ученого, так и самой его личности. Феномен «Ориентализма» был подвергнут детальному анализу, например в университетах ФРГ, который показал, насколько живуче и в наши дни остается романтическое представление о Востоке³.

Будучи по преимуществу беллетристом, Сенковский тем не менее внес весомый вклад в русскую военную востоковедную литературу. По Высочайшему повелению он составил русско-турецкий разговорник – «Карманную книгу для русских воинов в Турецких походах» [20], вышедшую первым изданием в 1828–1829 гг., которой суждено было стать заметным явлением в истории отечественной тюркологии. Заранее отметим, что разговорник Сенковского несет на себе черты его лингвистической образованности и особенно анти-«ориенталистический» подход. На материале этого разговорника оказалось возможным, в частности, реконструировать повседневную культуру турецкого населения Османской империи 20-х гг. XIX в.

2.2. Генерал-лейтенант Николай Николаевич Биязи

Генерал-лейтенант Николай Николаевич Биязи (1893–1973) не уступал О.И. Сенковскому в талантах [21]. По происхождению из семьи итальянских переселенцев, Н. Н. Биязи сделал немало для Советской Родины, в частности для укрепления ее военной мощи. Военная карьера Биязи началась еще в Русской Императорской армии. После 1917 г. он, в чине подпоручика, перешел на службу к большевикам и в годы Гражданской войны успешно воевал с белогвардейцами. В 20-х годах он был начальником 4‑й Ташкентской объединенной командной школы (позднее Ташкентскoго высшего общевойскового командного училища им. В. И. Ленина). В 1940 г. Н. Н. Биязи было присвоено звание генерал-майора, и он возглавил только что созданный Военный факультет западных иностранных языков при 2‑м Московском педагогическом институте иностранных языков (впоследствии преобразованном в Военный институт иностранных языков Красной армии – ВИИЯ КА), которым руководил с перерывом до 1947 г. Заслуги Н. Н. Биязи отмечены Георгиевским крестом IV степени, двумя орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, другими орденами и медалями, наградами иностранных государств⁴.

Н. Н. Биязи был сдержан, точен, приятен в обхождении и весьма артистичен. Он прекрасно пел оперные арии и представлял на сцене. Вдобавок он был отличным спортсменом, футболистом, альпинистом, яхтсменом и безупречно владел многими иностранными языками. Артистизм и обходительность были двумя качествами, которые помогли ему на военно-дипломатическом поприще: в 1936–1938 гг. Биязи занимал пост военного и военно-воздушного атташе в фашистской Италии. О лингвистических способностях генерала следует сказать отдельно. Как и Сенковский, Биязи говорил на многих западных и восточных языках, особенно хорошо владел итальянским, французским и фарси. О его способностях бегло переводить с немецкого на итальянский и обратно уже в 1970- х гг. с восхищением вспоминали одноклассники моего отца, Серикова Игоря Николаевича (1925–2002)⁵ по 5-й московской артиллерийской спецшколе⁶. Некоторым из них довелось учиться у Биязи. Им, окончившим в годы войны 5‑ю московскую артиллерийскую спецшколу и попавшим на фронт в 1944–1945 гг., посчастливилось выжить в «мясорубке» под Прагой. Вернувшись в Москву, многие из них пошли не по технической, а по гуманитарной стезе, окончили, в частности, ВИИЯ КА и посвятили себя дипломатической карьере.

Н. Н. Биязи был талантливым и плодовитым военным писателем. Его перу принадлежат 35 научных работ по различным аспектам военного дела (в частности, по тактике боевых действий в горных условиях⁷) и военной лингвистике, среди которых особенное место занимает «Краткий русско-немецкий военный разговорник для бойца и младшего командира» [24], составленный в соавторстве со старшим преподавателем А.В. Монигетти, вышедший под редакцией А. В. Любарского в 1941 г. и выдержавший несколько переизданий.

3. Военные разговорники Сенковского и Биязи. Общий обзор

В названиях разговорников Сенковского и Биязи стоят слова, которые говорят о том, что оба труда адресовались военным: «русские воины» и «боец и младший командир». Однако разговорники эти кардинально разнятся по тематике, языкам противника и охвату материала. «Карманная книга» Сенковского имеет целью научить военнослужащего восточному языку – турецко-османскому, в то время как цель «Разговорника» Биязи – дать военнослужащему пособие по европейскому – немецкому языку. Далее, «Карманная книга» – более «штатская» и ориентирована на общение с населением противника. Напротив, «Разговорник» Биязи в основном содержит военную терминологию и военные ситуативные фразы и сориентирован на активные боевые действия: захват пленного, допрос и т. д.

Как видно из содержания «разговоров», Сенковский начал писать «Карманную книгу» с началом военных действий 1828 г. Это подтверждает биограф Сенковского, его ученик П. С. Савельев (1814–1859): «В турецкую войну Сенковский совершил другого рода труд, принесший не малую пользу нашим воинам в Турции: это – “Карманная Книга для русских воинов в турецких походах”, изданная им в 1828 и 1829 годах, в двух небольших частях... Это образцовое по ясности руководство; ориенталисты делают лишь один упрек автору, что турецкие разговоры, им сочиненные, писаны слишком чистым и изящным слогом, а не просторечием, употребляемым народом въ Турции» [8, с. LVII–LVIII].

Тем не менее, несмотря на очевидное различие, между трудами Сенковского и Биязи, как увидим ниже, много общего в их целях, а также компоновке и подаче материала. Это сходство, как видится, обусловлено сходством их авторов, которых, несмотря на отделяющие их друг от друга век с небольшим, без большой натяжки можно назвать «ренессансными людьми». Действительно, литератор и генерал были разносторонне образованны, комфортно чувствовали себя в разных профессиях, и, конечно, невероятные полиглоты и замечательные музыканты. Сходство в происхождении, образовании, пристрастиях и интересах, равно как и богатый жизненный опыт не могли не оставить отпечатка на их трудах, написанных с единой целью – помочь русским воинам, дать им в руки пособие, которое поможет им понимать врага и его язык.

3.1. «Карманная книга для русских воинов в турецких походах» Сенковского и «Краткий русско-немецкий военный разговорник для бойца и младшего командира» Биязи. Общий обзор

Тот факт, что Сенковский свободно владел живыми восточными языками, в частности турецко-османским, делал его в 20-х гг. XIX в. человеком незаменимым. Как писал новейший русский биограф Сенковского В. А. Каверин (1902 1989), кстати, по первому образованию арабист⁸, «наука, история, политика, география, торговля и промышленность мусульманского Востока были изучены Сенковским так, как если бы он был дипломатическим представителем России, отправившимся в путешествие со специальными политическими задачами. Эти знания не могли оставаться без применения в России 20-х годов (XIX в. – Н. С.], для которой восточный вопрос был генеральным вопросом всей внешней политики» [25, гл. 1].

Владение живыми восточными языками, в частности турецким, Каверин назвал для тех лет «высококачественным дипломатическим товаром», спрос на который особенно возрос в 1828 г. в связи с военным конфликтом между Российской империей и Османской Портой. Последняя аннулировала Аккерманскую конвенцию (1826)⁹. Так как военные действия должны были вестись не только на море, но и на суше, то вставал вопрос о том, как говорить с местным населением, жителями городов и деревень.

«Карманная книга» (в 1/32 листа) была напечатана по Высочайшему повелению в разгар военных действий в 1828 г. За ее составление автор получил награду: бриллиантовый перстень. «Карманная книга» представляла собой «разговоры», русско-турецкий словарь и изложение «основных правил турецкого языка», т. е. по сути дела краткую грамматику. Это был первый вышедший в России разговорник и одновременно – практический учебник разговорного (выделено мною. – Н. С.) турецко-османского языка. Современники и потомки, как сказано выше, высоко оценили этот труд. Спустя немногим менее двадцати лет, опять же по Высочайшему повелению, «Карманная книга» была перепечатана, но уже по случаю начала Крымской войны 1853–1856 гг. Более того, по ее схеме были составлены разговорники языков, на которых говорили другие народы Османской империи, в частности православные болгары и этнические греки. Источники «Карманной книги» обнаружить не удалось. Как видно из обстоятельной статьи об этом сочинении Х. Бака и В. Шаповала, Сенковский описывал реалии «с натуры» [26, с. 27–31].

Несмотря на очевидную важность «Карманной книги» как источника по быту и нравам туземцев, до недавнего времени она оставалась забытой. В научный оборот ее ввел лишь в начале нынешнего века автор этих строк [27]. Спустя десять лет, в 2020 г., появилось исследование Х.Бака и В.Шаповала [26]. Русский и турецкий авторы впервые обратили внимание на то, что разговорник дает «портрет социальной реальности» Османской империи на период до 1828 г. Оценивая труд Сенковского с позиций XXI в., авторы усматривают в нем уникальный инструмент повышения качества и эффективности коммуникации и одновременно «продукт и свидетеля эпохи», «источник культурно-исторической информации, а также... инструмент идеологического влияния» [26][28]¹⁰. В статье Х. Бака и В. Шаповала культурный аспект «Карманной книги» получил, таким образом, достаточно подробное освещение. При этом остается совершенно неизученным другой аспект труда Сенковского. С моей точки зрения, он являлся центральным и для самого автора и заключался в дидактической ценности «Карманной книги». Иными словами, до настоящих дней никто не задался вопросом, как и насколько сочинение отвечало заявленной в нем цели – обучению «русских воинов» турецко-османскому языку.

«Разговорник» Н. Н. Биязи вышел из печати меньше чем за месяц до начала Великой Отечественной войны (подписан к печати 29.05.1941). В его основе лежала система, разработанная автором в бытность его начальником Военного факультета при 2-м Московском государственном педагогическом институте иностранных языков (МГПИИЯ). Вот как вспоминает об этом сам Н. Н. Биязи:

…Вопрос о сроках преподавания на основных отделениях решился так: на педагогическом – пять лет, на военно-переводческом – два года, на краткосрочных курсах – от трех месяцев до одного года в зависимости от степени знания немецкого языка курсантами. При этом в основном, со стороны мы брали студенток (мужчин было мало), знавших язык в достаточной мере и на первых порах немного разбиравшихся в переводе военных текстов. Однако нужных для этого пособий не было и тогда мне и старшему преподавателю Монигетти пришлось срочно составить карманный «Краткий русско-немецкий разговорник» для бойца и младшего командира с фотографиями немецкой военной техники. Редактором был А. В. Любарский. Разговорник был издан Воениздатом в 1941 г. Во время войны он оказался столь необходимым, что был издан тиражом 500 тысяч экземпляров, а затем его еще дважды переиздавали, и тираж достиг двух миллионов... [22].

Разговорник был издан также в 1/32 долю листа и помещался в карман гимнастерки.

3.2. Композиция «Карманной книги» Сенковского и «Краткого русско-немецкого военного разговорника» Биязи

«Карманная книга» Сенковского объемом 276 стр. (в две колонки) состоит из трех больших разделов. 1. В разъезде, рекогносцировке и фуражировании (а. Расспросы о деревнях, местечках и проч.; б. Распросы о местоположении; в. Расспросы о неприятеле. Прибытие в селение для фуражировки). 2. О взятии языка и расспросе пленного. 3. Разговор на квартире. За этими разделами следует Русско-турецкий словарь общеупотребительных слов, содержащий около 4000 словарных статей (в основном существительных, но также глаголов, прилагательных и других частей речи). Отдельным приложением дан перечень правил турецко-османского языка.

Сравнительно с разговорником Сенковского «Разговорник» Биязи был более компактным: 108 стр. в 1/32 долю листа против 190 стр. в ту же долю. Он содержит вполовину меньше слов, нежели разговорник Сенковского (около двух тысяч), и почти без исключения ориентирован на военную тематику. Работа имеет следующую структуру. 1. Общая часть. 2. Время. Месяц. Число. 3. Род войск и подразделения. 4. Вооружение. 5. Передвижение и транспорт (река, болото, лес, горы, проводник). 6. Захват железнодорожной станции разъездом или разведывательной партией. 7. Захват и первичный опрос пленного (при спуске парашютистов, в обороне, в наступлении). 8. Ориентировка нашего парашютиста. 9. Примеры возможных ответов. Приложения¹¹.

3.2.1. Адресаты, область применения и цели «Карманной книги» Сенковского и «Краткого русско-немецкого военного разговорника» Биязи

Разговорник Сенковского написан, главным образом, для грамотных людей, «колонновожатых» – младших офицерских чинов, в подавляющем большинстве дворян, так или иначе обучавшихся иностранным языкам [28, с. 226]. Адресаты Биязи – нижние чины – «бойцы и младшие командиры» РККА, т. е. миллионы [5] рабочих, крестьян и мещан, многие из которых никогда не сталкивались с иностранными языками прежде или имели весьма и весьма поверхностное о них представление, как это видно, в частности, из Постановления ЦК ВКП(б) от 25 августа 1932 г. об «обязательном обеспечении знания одного иностранного языка каждым оканчивающим среднюю школу»¹².

Разговорник Сенковского ориентирован на более широкий круг тем, в нем фигурируют различные типы неприятеля (состав войск противника): «Много ли у вас Азиятского войска? Сколько Арнаут, Босняков, нового войска и Делибашей? Где Козаки Запорожские (Некрасовцы)?¹³» – Кроме того, наряду с пленными, здесь присутствуют крестьяне, торговцы и иные сословия, с которыми приходилось вести пространную беседу (ср. диалог, описывающий русского воина, спрашивающего еду в неприятельской деревне¹⁴). Современный исследователь¹⁵ видит в этом, впрочем, скорее недостаток работы – отход от военной тематики в область общестрановедческую. Его аргументация такова: «Сенковский не был военным профессионалом, и использовал, как видится, “невоенныйˮ иностранный источник, который потом подредактировал “перекрасивˮ общелингвистическую работу в военный цвет. Скорее всего, это было сделано для того, чтобы предложить издание работы военным ведомством как работы актуальной, нужной для действующей армии». Разговорник Биязи в редактировании не нуждался: он и так был ориентирован исключительно на военные нужды: захват пленного, допрос и т.п.

Различные области применения пособий отражает соотношение собственно военной лексики (слов, связанных непосредственно с военным делом, вроде «захват», «пленный» и т.п.) с «гражданской». Из примерно 4000 слов словаря Сенковского сугубо «военных» терминов там всего 74, т. е немноги более 1%. Разговорник Биязи, будучи существенно короче (около 2000 слов и выражений), содержит почти 100% чисто «военной» лексики¹⁶.

У воинской аудитории Сенковского и Биязи не могло быть иной возможности использовать эти пособия, кроме как заучить наизусть, «задолбить» содержащиеся в разговорниках слова и выражения. Использование их ad hoc исключалось. Действительно, трудно вообразить себе военнослужащего, читающего по бумажке, например, приказ «руки вверх!». Ниже будет показано, что оба автора, очевидно осознавая эту особенность, встроили в свои труды некие механизмы, облегчающие самостоятельное изучение военнослужащими турецко-османского и, соответственно, немецкого языков в необходимом объеме. Методика, предложенная авторами, следует из предисловий. Сенковский писал: «Предлагаемые нами в сей книге разговоры Российско-Турецкие [...] и небольшой Словарь, заключающий в себе около 4000 употребительнейших слов, могут, без сомнения, быть полезны желающим познакомиться с разговорным языком Оттоманов. Мы посвящаем сию книгу храбрым и великодушным нашим соотечественникам, подвизающимся ныне за славу России, как пособие к познанию сего наречия, коего лучшим учителем будет для них ежедневное на месте употребление (выделено мною. – Н. С.)»¹⁷. Биязи был по-армейски прямолинеен. Его труд открывается приказом, выделенным курсивом, жирным шрифтом и подчеркиванием: «Нижеприводимые фразы заучить наизусть!» [24, с. 7].

(Продолжение следует)

1. Klotz A. (ed.) Cicero Marcus Tullius. Oratio pro Milone. Lipsiae: Teubner; 1888.
2. Selivanov I. S. Cicero on carrying weapons in Rome in the post-Republican era (Speeches). MA Thesis. – URL: http://usdp.ru/diploms/ika/2018/vkr_selivanov_2018.pdf p. 12.
3. Dushenko K. B., Bagrinovskii G. Yu. A Comprehensive Dictionary of Latin Quotations and Expressions. Мoscow: Eksmo; INION RAN; 2013. 976 p. (In Russ.)
4. Torsukov E. G. Alma mater of military interpreters. Vestnik MGU. Ser. 22: Translation theory. 2010;2:112–126. – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/alma-mater-voennyh-perevodchikov/viewer (accessed 31.12.2021). (In Russ.)
5. Zagaynov S. S., Mitchell P. D. The history of the development of the military phrasebooks as a small literary genre. Vestnik Tambovskogo Universiteta. Ser.: Gumanitarnye nauki. Tambov: TGU; 2016. Vol. 21. Issue 11(163), pp. 46–51. – URL: http://journals.tsutmb.ru/a8/upload/upload-2017-12-12/pdf.5de7e4d35607dd43dae34fd8b275a59c.pdf (accessed 31.12.2021). (In Russ.)
6. Livshits V. A. The Institute of oriental Studies of the Soviet Academy during the Great Patriotic War. Pismennye pamyatniki i problemy istorii kultury narodov Vostoka. 19th Annual meeting of the Leningrad Branch of the Institute of oriental Studies. History of the oriental studies in Russia. Мoscow: IV AN; 1986, pp. 3–16. (In Russ.)
7. Baskhanov M. K. History of Studying of the Eastern languages in the Russian Imperial Army. St. Petersburg: Nestor-Istoria; 2018. 632 p. (In Russ.)
8. Saveliev P. S. Life and Works by Osip Senkovskii. In: Senkovskii’s (Baron Brambeus) Collected Works. Vol. 1. St. Petersburg 1858. 661 p.
9. Ambroziak D. “Każdy baron ma swoją fantazję”: Józef Sękowski – Polak z pochodzenia, Rosjanin z wyboru. Opole: Wydaw. Uniwersytetu Opolskiego; 2007. 166 s. (In Polish)
10. Kaverin V. A. A student from Petrograd. Moscow: Sovetskii Pisatel; 1976. 295 p. (In Russ.)
11. Hammer Purgstall J. v. Sur les Origines Russes. Extraits de manuscrits orientaux adressés à Mgr. le Comte N. de Romanzoff, Chancelier de l’Empire de Russie, dans une suite de lettres depuis l’an 1816 jusqu’à l’an 1825. St. Petersburg: Impr. de l’Académie imp. des sciences; 1827. 132 p. (In Russ.)
12. Serikoff N. Thinking in a different language: the Orientalist Senkovskii and “Orientalism”. Acta Orientalia Vilnensia. 2009;10(1–2):111–124. doi 10.15388/aov.2009.3668.
13. Pedrotti L. Józef-Julian Sękowski: the genesis of a literary alien. Berkeley: University of California Press; 1965. 223 p.
14. Becker C. H. Islamstudien. Vom Werden und Wesen der islamischen Welt. 2 Bde. Leipzig: Quelle und Meyer; 1924/1932.
15. Kuzovkina T. “You will only push Senkovsky or you will step on Bulgarin” or who wrote the review on the second edition of the “Evenings on a farm near Dikanka”. Toronto Slavic Quarterly 13 (2005). – URL http://sites.utoronto.ca/tsq/13/kuzovkina13.shtml (accessed 31.12.2021). (In Russ.)
16. Brockelmann C. Geschichte der arabischen Literatur. Supplement Bd. 1. Leiden: Brill; 1937.
17. Trüper H. “Matte farbige Schatten: Zugehörigkeiten des Gelehrtenpolitikers Carl Heinrich Becker”. Österreichische Zeitschrift für Geschichtswissenschaften. 2014;(3):177–211.
18. Lewis B. The question of orientalism. In: Lewis B. Islam and the West. New York: Oxford University Press; 1993, pp. 99–118.
19. Rotter G. Raus aus den Studierstuben! TAZ von 2.4.1997. – URL: https://taz.de/Raus-aus-den-Studierstuben/!1415968/ (accessed 31.12.2021).
20. Senkovskii O. I. Pocket book for Russian soldiers in Turkish campaigns. Parts 1, 2. St. Petersburg: Tip. Shtaba otd. korpusa vnutr. stragi; 1854. 97p. + 95p. (In Russ.)
21. Soloviev D. Yu. All Stalin’s generals. Vol. 2. Мoscow: LitRes Publishers; 2019. (In Russ.)
22. Union of Veterans VIIA. Biiazi Nikolai Nikolaevich. – URL: http://viiapedia.com/index.php/Биязи_Николай_Николаевич (accessed 31.12.2021). (In Russ.)
23. Biasi (Biiazi) N. N. Know how to operate in the wooded mountains: advice to a soldier and a sergeant. Мoscow: Voenizdat; 1944. 32 p. (In Russ.)
24. Biasi (Biiazi) N. N. Concise Russian-German military phrasebook for a slinsoldier and subaltern. Мoscow: Voenizdat; 1941. 108 p. (In Russ.)
25. Kaverin V.A. Baron Brambeus. The story of Osip Senkovsky,`journalist, the editor-in-chief of “Bibliotheka dlia Chteniia”. Moscow: Nauka; 1966. (In Russ.)
26. Bak H., Shapoval V. Russian-Turkish phrase book by O. I. Senkovseitiesky published in 1828 and 1854. as a historical source for the local ethnography and culture. Revista de etnologie și culturologie. 2020;27:26–35. – URL: http://ethnology.ich.md/wp-content/uploads/4.Bak_.Habi_.pdf (accessed 31.12.2021). (In Russ.)
27. Serikoff N. Talking to an enemy: Litterateur Osip Ivanovich Senkovskij and Lieutenant General Nikolaj Nikolaevich Biiazi. Tarptautine mokslinė konferencija “Orientalistika lietuvoje: praeities refleksijos, ateities vizijos” 2011. – URL: http://www.lithuania-india.com/lt/naujienos/tarptautine-moksline-konferencija-orientalistikalietuvoje-praeities-refleksijos-ateities-vizijos.html (accessed 31.12.2021).
28. Kononov A. N. History of the study of Turkic languages in Russia. Pre-October period. Мoscow: Nauka; 1972. 359 p.