Статьи

Nāṣir-i Xusrav and his Rawšanāī-nāmeh (“The Book of Enlightenment”) (beyts 332–455). Translation from Percian into Russian, comments and introduction

русская версия

DOI https://doi.org/10.31696/2618-7043-2022-5-5-1203-1222
Authors
Affiliation: Институт востоковедения РАН
Affiliation: Независимый исследователь
Magazine
Sections LITERATURE OF THE EAST. Literature of the peoples of the world
Pages 1203 - 1222
Annotation

In the study of Ismailism, an important role was played by the discovery and subsequent study in the late 19th and early 20th centuries of the handwritten sources containing doctrinal Ismaili texts. Turning to these sources put the study of this area of Islam on a scientific basis for the first time. The poem (masnavi) by Nasir-i Khusrav “The Book of Enlightenment” (Rawšanā'ī - nameh) belongs to the very important texts of this kind. This article includes an annotated translation of bytes 333–455 of the poem. The chapters presented here reflect Nasir-i Khusraw’s contribution to the preaching of knowledge as a religious duty. This part includes 8 small chapters: On the properties of the human race, On the properties of simpletons, On the properties of solitude, Talk about the properties of laudable and blamed, A word about instruction and preaching, In rebuke of hypocritical friends, In rebuke of slanderers, In rebuke of following (ṭaqlīd). This part of the masnavi is devoted to the necessary prerequisites for assimilating the Ismaili doctrine of the soul and body, the sacred and profane understanding of Ismaili spirituality, the best prerequisites for comprehending Ismaili knowledge, as well as criticizing those simpletons ignorant of Ismailism who persecute the preachers of “true knowledge” and “block their way to paradise” with their wrong behavior. Despite the simplicity of the style of this passage, its understanding requires clarification regarding Nasir’s poetic terminology, as he loads traditional poetic expressions (istilahat ashshu'ara) with additional connotations based on Ismaili philosophy.

Keywords:
Download PDF Download JATS
Article:

Предисловие к переводу

В изучении исмаʻилизма важную роль сыграло обнаружение и последующее изучение в конце XIX – начале XX в. рукописных источников, содержавших доктринальные исмаʻилитские тексты. Обращение к этим источникам впервые поставило исследование этой области ислама на научную основу. Значительная часть исмаʻилитского наследия сохранилась в Бадахшане, на Памире, и отечественные ученые внесли существенный вклад в его сбор и исследование.

Несмотря на то, что сама тема исмаʻилизма не слишком одобрялась в советское время, в среде ученых-иранистов интерес к этому направлению ислама не ослабевал, тем более что исследования показывали высокий интеллектуальный градус учения исмаʻилитов. Одним из важных источников по исмаʻилизму, несомненно, можно считать и маснави «Раушанаʻи-наме» («Книга просветления») поэта и проповедника, имевшего высокий ранг Худжжата1, Насир-и Хусрава Кубадийани (ум. после 1072 г.).

Поэт, философ, проповедник, он жил в XI в. Однако, когда Андрей Евгеньевич Бертельс, спустя девять веков (!), в 50‑е гг. XX в., оказался в экспедиции на Памире, он убедился, насколько жива память об этом выдающемся поэте и проповеднике среди простых памирцев. В народе сохранилась традиция чтения и толкования его текстов. Это относится не только к памирцам или приверженцам исмаʻилизма, который проповедовал Худжжат, немалую роль в этом играет и огромная любовь и почтение к мудрому поэту и наставнику, которые он снискал у своих читателей, и которые сохранились на протяжении стольких веков.

Л. Р. Додыхудоева и М. Л. Рейснер обращают внимание на особенность этой традиции: «Отметим, что многие поколения персоязычных читателей по всему иранскому миру, в частности, наши современники – исмаилиты Бадахшана, читают и воспринимают поэзию Насира на основе существующего в традиции толкования. Это толкование основано не только на понимании конкретного значения написанного, но на том самом «неразоблаченном» и бережно хранимом эмоциональном (разрядка наша. – Н. П.) восприятии тайного и понимании глубинного смысла текста» [1, с. 205].

Для начала отметим одну особенность, связанную с изучением «Книги просветления» (Rawšanā’ī-nameh). Как известно, ее принято определять как упрощенное, общедоступное изложение тех философских идей, которые Насир-и Хусрав представил в философских трактатах «Джамиʻ ал-хикматайн» («Свод двух мудростей») и «Зад ал-мусафирин» («Дорожный припас путников»), написанных им в изгнании в Йумгане. Впервые эту мысль сформулировал А. Е. Бертельс [2, с. 199], и она была поддержана в других публикациях. А. Е. Бертельс относил свои выводы в первую очередь к первым разделам поэмы. Он считал, что во вступительных частях к маснави Насир-и Хусрав выступает как популяризатор философских идей о структуре мироздания, высказанных в его философских трактатах2. Однако, нет сомнения, что текст упомянутых трактатов отличается большой сложностью и содержит концепцию мироздания с позиций исмаʻилизма, официальным проповедником которых (даʻи) и был их автор.

Комментированный перевод маснави (поэмы) Насир-и Хусрава «Раушана’и-наме» авторы предпринимают в течение ряда лет3. В этой статье мы продолжаем публикацию перевода маснави, бейты 323–455. Основой для выводов А. Е. Бертельса в свое время послужила та часть текста, которую перевели и опубликовали авторы настоящей публикации (бейты 1–322); в своем разборе он не анализирует следующие затем разделы.

В первом, и практически до сих пор последнем всеобъемлющем исследовании философии Насира Хусрава на русском языке, «Насир-и Хосров и исмаилизм» А. Е. Бертельс обратившись к «Раушанаʻи-наме», по сути дела, интересовался именно «схемой мироздания» у Насира в сопоставлении с философскими претекстами, поэтому дал более или менее развернутое описание только первых частей поэмы [2, с. 242–245].

Но создается впечатление, что остальная часть поэмы до сих пор не была достаточно изучена, возможно потому, что при всей простоте стиля4 ее пафос и понимание требуют предварительного знакомства с идеями философских трактатов.

Рассматривая роль первых частей в композиции текста, можно отнести их к рамке сообщения, поскольку они воссоздают общую картину мира с точки зрения мусульманской метафизики с учетом исмаʻилитских представлений автора. Однако помимо концепции мироздания, поэма содержит другие, не менее важные теоретические положения.

В следующих главах, которые мы публикуем здесь, внимание автора переключается на религиозные обязанности человека; в них отражаются взгляды Насир-и Хусрава на предпосылки «правильного» поведения человека, все это увенчивает проповедь знания как религиозной обязанности.

Отметим еще, что понимание смысла практически каждого бейта поэмы требует знакомства с терминологическими особенностями языка исмаʻилитской проповеди, а следовательно, и языка Насир-и Хусрава.

Мы имеем в виду особенности общемусульманской и коранической терминологии, имеющей у Насира собственную коннотацию, обусловленную исмаʻилитcкой идеологией. По словам А. Е. Бертельса, по сравнению с предшествующими философами в выработке персидской терминологии «[б]ольший успех имели опыты НасириХусрау в его философских трактатах, однако <...> принадлежность его к исмаилитской секте с вытекающим и отсюда последствиям снизила влияние этой терминологии на философов иных направлений» [8, с. 54] .Л. Р. Додыхудоева отмечает: «Насир Хусрав широко пользовался арабской терминологией в области философии и науки, в то же время вводя в свои произведения и термины персидского происхождения. Переводя многие арабские работы на персидский язык, Насир Хусрав послужил разработке и созданию системы терминов, а также выработке терминологии в персидском языке». Насир Хусрав «переработал всю систему арабских терминов и их подачу, соотнес их с их функциональными эквивалентами в системе древне- и среднеиранской мысли, и в своих философских трактатах использовал терминологию как в уже принятых традицией, так и в разработанных им самим новых значениях» [9, с. 9].

Огромную помощь в понимании этой специфики оказывает упомянутый труд А. Е. Бертельса, в котором автор в лучших традициях русской востоковедной школы приводит в скобках оригинальное написание рассматриваемой им терминологии. Только с этой помощью и исходя из контекста проповеди исмаʻилизма, можно приблизиться к пониманию замысла нашей поэмы. Это тот вид герменевтического подхода, о котором А. Е. Бертельс писал в статье «Поэтический комментарий Шаха Ниʻматуллаха Вали на философскую касыду Насир-и Хусрау» [6, с. 23–29] ссылаясь на Рикера: «Не углубляясь в сложности современной философии истолкования и ее приложения к социологии отметим такое различение двух форм истолкования: “...согласно первой точке зрения герменевтика понимается как восстановление смысла, адресованного интерпретатору в форме сообщения. <...> Согласно другой точке зрения, однако, герменевтика рассматривается как демистификация смысла, представленного интерпретатору в скрытой форме”». Мы посмотрим на поэму Насира с первой точки зрения, стремясь «восстановить смысл сообщения поэта». Как поясняет Рикер: «Этот тип герменевтики вдохновлен доверием, желанием слушать, для него характерно уважение к символу как откровению сакрального» [там же].

В публикуемой части – бейтах 323–432 содержится 8 главок: «Освойствах рода людского», «О свойствах простецов», «О свойствах уединения», «Разговор о свойствах похвальных и порицаемых», «Слово о наставлении и проповеди», «В порицание лицемерных друзей», «В порицание клеветников», «В порицание следования» (ṭaqlīd). Если предыдущий текст, опубликованный нами в разных изданиях, комментировался в самом ознакомительном плане, с очень избирательными отсылками, в основном, к общемусульманской терминологии, поскольку это были главы, посвященные картине мира и отчасти интерпретированные А. Е. Бертельсом, то настоящая публикация имеет дело скорее с доктринальными темами исмаʻилитской философии, отраженной в текстах философских трактатов5. Поэтому в комментарии уделено большее внимание тем концептам, которые в интерпретации Насира получают дополнительную исмаʻилитскую коннотацию с тем, чтобы выявить специфику его поэзии. Этический посыл его поэзии требует особого рассмотрения, именно в приводимых главах он особенно явен. Последняя глава «О порицании следования» относится к выбору модели для подражания в обыденном поведении, перерастающего в проблему свободного выбора на протяжении всей истории мусульманского права (см. [12, ат-Таклид]). Таким образом, в рассматриваемой публикации мы встречаем части поэмы, глубокие по замыслу и отмеченные яркой индивидуальностью автора.

ПЕРЕВОД

Говорит о свойствах рода людского

Род людской – сообщества разной духовности6,
Поистине, есть и низкие7 и благородные.

Тело их из земли, душа из субстанции чистой8,
Они [более] славны, чем избранные небес9.

325. Они [состоят] из души, разума и элементов,
Четырех и трех, о которых я сказал выше10.

Все это воплотилось в чистой сущности человека,
Глина – его кромешная тьма, светозарность его – сердце.

Это назвали микрокосмом
А то назвали макрокосмом11.

[Человек] стал предводителем всего,
Словом, стал и миром, и владыкой мира,

Прошлое и будущее, сокрытое и явное – он,
И познающий себя и Творец – он12.

330. Всё и все они и знатоки хадисов, и старинные [люди]13,
Все и невежды, и мудрецы,

У всех есть способность ко всякой вещи,
К форме и содержанию, живому и мертвому,

Поскольку они созданы из того и из этого,
Они что-то каждый миг создают сами.

Их пророки и святые таковы,
Что подобает земному миру [быть] прахом их ног.

Говорит о свойствах простецов

Среди них есть толика низких и простецов14,
Которых умный называет дивами в обличье людей.

335. Делами Иблис, а облик, как у человека,
Они в сто раз ниже лошади, коровы и осла.

С виду живые, но нет у них души,
И если имеют душу, то не ту душу15.

337. Да, есть из этой горстки бедолаги,
Пределы этого мира для них [достаточны]16.

Но никогда не удастся отличить их
В лицемерии от окаянного Шайтана.

От бездушия у них нет бодрствующего сердца,
Кроме отрицания избранных17 больше у них нет дела.

340. Сердце и душа – отличие человека,
Благодаря этим двум он обрел многое и малое.

Если его сердце станет воспитателем души,
Найдет он вечную жизнь18.

Его место там – огонь и пламя,
Ведь там спокойная обитель радости.

Если он подружится с Духом,
То дойдет до дворца царства света19.

А если он охвачен телесными страстями,
То этого человека считай не кем иным как Шайтаном.

345. Подобно корове и ослу, он рад еде и сну,
Естество стало путами на его ногах.

И тогда он остается на уровне скота,
Из-за темноты останется ничтожным и беспомощным.

Постарайся, о, друг, не быть таким, как они,
Из-за неведения не будь ничтожным и беспомощным.

О познании души [нафс]

Познай себя! Если себя познаешь,
Познаешь о себе и хорошее, и плохое.

Будь знатоком своего существования,
И тогда обретешь почет общества.

350. Если себя познаешь, то познаешь всё,
Если познал, то будешь спасен от всего дурного.

Не знаешь себе цену, потому что ты таков, [что]
Увидишь Бога, если увидишь себя.

Девять небесных сфер и семь звезд – твои слуги,
А ты – ученик плоти, стыд и позор тебе!20

Не будь привязан к животным наслаждениям,
Если ты – ищущий райского блаженства.

Будь подобен мужчинам, отрекись от сна и еды,
Подобно странникам однажды отправься в путь в себя21.

355. Так как сон и еда – это дело животных,
Благодаря знаниям твоя душа упрочилась.

Проснись же, доколь ты будешь спать?
Увидь себя – ты удивительное создание.

Задумайся и осмотрись: ты откуда?
Такой, как ты почему в этой темнице?22

Сломай же клетку! Взойди на свою башню23,
Стань сокрушителем идолов, подобно Ибрахиму [сыну] Азара24,

Ты таким сотворен для дела,
Жаль, что пренебрегаешь этим.

360. Жаль, что ангел – слуга шайтана,
Жаль, что владыка в услужении у привратника.

Почему Иса должен быть слепым25?
Ошибочно считать, что Карун26 нищий.

Ты держишь драконов над своею сокровищницей27,
Убей их и освободишься от страданий,

Если будешь давать им корм, значит ты трус,
Лишишься своих несметных сокровищ.

Дома у тебя есть богатство, а ты нищий,
У тебя в руках бальзам, но в сердце у тебя рана.

365. Ты спишь, как ты дойдешь до стоянки?
Ты украшен талисманом, но не ведаешь о сокровище.

С легкостью разрушь талисман, возьми сокровища,
Приложи усилия и избавься от страданий28.

Разговор о свойствах уединения

Ищи уединения, будь вдали от общества,
Стань другом самому себе.

Благодаря уединению стал Симург царем птиц,
Одна птица, а его назвали тридцатью птицами29.

Кто может быть хранителем твоей тайны, подобно тебе [самому]?
Кто может стать твоим другом, лучше, чем ты сам?

370. Иди, отрекись30 от своих современников,
Если хочешь, чтоб считали тебя единственным [и неповторимым].

Не бери на свою душу груз богатства и женщины,
Вступи на путь отказа от того и от другого.

Ни в чем не помогут родные и близкие,
Лучше с родственниками порвать все узы.

Считай отцом – разум, а матерью – душу31,
Никогда не обижай этих двоих людей, о брат!

Если ты останешься в оковах четырех и пяти32,
Знай, что ты останешься в несчастье и беде.

375. От четырех и пяти уходи по-мужски,
Освободи сердце от этих уз.

Если тебе следует обрести соединение с Другом,
Отрекись от себя, отрекись, чтобы достичь результата.

Роза свидания с Ним [находится] среди шипов разлуки,
За ночью разлуки с Ним [следует] день рассвета.

Если ты будешь веселиться в разлуке с ним,
Как ты станешь его наперсником и близким другом?

Не предавайся страстям, если хочешь соединения,
Расстанься с ветвью, если хочешь обрести ствол33.

380. Сердце, которое есть раб желаний и помыслов,
Всегда влюблено в развлечения и разврат.

Если ты не сделаешь первый шаг на дороге,
Не будет доверена тебе его тайна.

Две страсти в одной голове не уместятся,
Одно сердце не может страдать по двум возлюбленным34.

Разговор о свойствах похвальных и порицаемых

В этом узилище есть у тебя несколько врагов35,
От этих «друзей» тебе надо держаться подальше.

Один – зависть, другой – жадность, третий – алчность,
Четвертый – хитрость, пятый – похоть и заигрывание.

385. Шестой – высокомерие и ревность, и все семь – твои друзья,
От них вред наносится твоим делам.

Уйди от этих друзей и ищи других друзей,
Ищи товарищей значительных и добропорядочных.

Скромность, также щедрость, и довольствование малым,
Кротость, затем воздержание и терпение.

Затем мудрость, если ты умный [человек],
С теми порви, а с этими свяжись узами36.

Эти хотят тебе добра, а те – недоброжелатели,
В царстве своего бытия ты – шах.

390. Тем, кто твои доброжелатели, – окажи содействие,
А с со своими недоброжелателями – порви сам.

Если станешь таким, то ты себе владыка,
А если ты не из таких – пошел прочь, ты див!

Слово о наставлении и проповеди

Как хорошо поведал историю тот старый мобед37,
Услышь эти слова слухом души.

«Всякий, у кого проводник – сова,
Не увидит ничего, кроме развалин страны38.

Не помогай ничтожным, берегись!
Берегись! Не унижай свою душу.

395. Отрекись от низких людей, о брат,
Построй дом на улице мудрецов.

С добрыми – станешь добрым, с низкими – низким,
С подлыми – станешь подлым, а с мудрыми – мудрым,

Порви с этими невеждами, о друг39,
Окружи себя утонченными40, если сам тонкий [человек].

Со смышленым темница превращается в цветник,
Ибо с недостойными сад – темница.

От тюрьмы и товарища по натуре не беги,
От сада и недостойных – воздерживайся!

400. Если твоим врагом будет умный, лучше,
Чем если станешь другом и братом невежде.41

От умного человека враждебность не исходит,
Не заслуживает доброжелательности невежда».

[В порицание лицемерных друзей]42

В этой обители я не видел дружбы,
Воистину, не видел искренней дружбы.

С этой кучкой лицемерных друзей,
Лучше порвать, нежели продолжать дружбу.

Все они – твои друзья – из-за алчности,
Ради лакомого куска они будут твоими приверженцами.

405. От тебя ждут поддержки, пока ты у власти,
А в дни тягот сбегают от тебя.

Ты дорог, когда у тебя есть динары и золото,
А когда динары закончатся, станешь бесполезным.

Когда уменьшилось твое богатство, ослабевает их любовь к тебе,
Желают тебе убытков ради своей пользы.

Если радуешься жизни – ты слуга султана43,
Если дела пошли плохо, то ты в унынии.

Зачем тебе друзья, подобные кольчуге,
Которые не помогут в твоем деле44?

410. Ни в холод, ни в жару они не помогут тебе,
Ибо они не согласны на холод и жару.

Другом разумный человек назовет того,
Кто в радости и в горе остается с другом.

Разве скроет он от друга сердечную тайну?
Ради друзей он постарается от всей души.

Он готов вступить в бой45 ради дружбы,
Желает жизни своему другу.

Он не отделяет от себя своих друзей,
У него на языке то же, что на сердце.

415.У того, чьи речи [остаются] внутри46,
С точки зрения знания47, дела не пойдут на лад.

Друг не что иное, как зеркало друга,
Душой и сердцем тот является этим, а этот – тем48.

Мудрый не ищет дружбы с глупцом.
Разве кто-нибудь назовет врага своим другом?!

Разве когда-нибудь поладят ученый и неуч друг с другом?
Разве станут задушевными друзьями огонь и вода?

Если двое глупцов станут друзьями и наперсниками,
Между ними неожиданно вспыхнет вражда!

420. Если двое мудрецов станут друзьями,
Всегда будут поверенными тайн друг друга.

Ни на миг они не обидят друг друга,
Не допустят лжи, грубости и брани между собой

Не возникнет вражды, разве что от какого-нибудь вздора,
Ты никогда не допускай на язык вздора.

Не делай ремеслом ложь, сквернословье и насмешку,
Остерегайся, не попади топором себе по ноге49.

У любого человека, чьи слова лживы,
Лицо лишено света разума.50

425. А еще тому, кто сквернословит,
Не найти у людей уважения и почета.

Будь ты хоть шахом, грубая шутка тебя опозорит,
Будь ты луной, повергнет в грязь твою обитель.51

Естество ищет насмешки, но душа серьезна52,
Каждому подходит свое – тому насмешка, а той – серьезность.

Слову, которое является гордостью разума,
От сквернословия, насмешки и вздора – тяжкий позор.

Душа ежедневно умирает от насмешек,
От серьезности натура [человека] становится радостной, как душа.

430. Оставь насилие, избери справедливость и праведность,
Что значит быть без веры, без мнения53 и справедливости?

Доколе устремляться к имуществу и крови людей?!
Доколе тебе упиваться вином несправедливости?!

Что хочешь забрать из этого дворца, взятого взаймы54,
Саван бери хоть атласный, хоть полотняный.

Не шути, постыдись себя самого,
Собаками становятся сварливые и бесстыдные.

В порицание клеветников55

Не клевещи ни на кого в обществе шахов,
Побойся, наконец, стенаний невинных.

435. Не возводи напраслину, побойся страшного Суда,
Ибо завтра тебя спросят за всё.

Не верь слухам,
Услышанное никогда не сравнить с увиденным56.

Если ты зрячий, не увидев, не слушай,
Требуй доказательств, а не следуй за чужим мнением57.

В конце концов, недостаточно – не слушать,
Не должно следовать плохому слову.

В порицание следованию

Что сказать! Что это передают от того
Зубайра, от Халида, а Халид от ʻУсмана58.

440. От этого [знания] ни дверь тебе не откроется,
Ни смысл об этом тебе таким образом не откроется.

От начала до конца полно уподоблениями ниспослание,
Ты из него извлек комментарий, а не толкование смысла59.

У тебя есть раковина, ты сказал: Брось жемчужину,
Увидел форму и не вспомнил о сущности60.

Требуй суть, довод и доказательство61,
От этого ясным становится тайна начал.

Не стоит соглашаться со всякой малостью,
Ведь ты помнишь речения людей прошлого.

445. Посмотри как-нибудь, что они говорили,
Сверлили ли они яхонт или ослиную бусину62.

Увы невежде, который зовется ученым!
Ты приобрел эту ученость от домашнего скота.

Услышал [что-то] о знании63 и назвал [это] обманом,
Разум из-за твоего знания приходит в уныние.

Душа твоя осталась неосведомленной об истине,
Ты не заслуживаешь вечного райского сада.

Ты слеп, тот, кто указывает тебе путь – учитель,
Как только слепой окажется без учителя – он ничтожен.

450. Твой учитель – Худджат, обратись к нему с расспросами64,
Прежде всего обратись к нам в соответствии со своим рангом65.

Нет никакого толка от твоего разговора,
Поскольку нет серьезности в твоем поиске.

Говори мало и перестань злословить,
Имеют значение стоянки, а не словеса66.

Так знай, если и тысячу лет будешь говорить,
Сущности никогда не достигнешь, если не будешь искать67.

Старайся увидеть, да! Сколько говорить?
Необходимо убрать завесу перед собой.

455. Ты в Фархаре, а желание твое – Навшад68,
Иди туда, к чему ты предаешься крикам и воплям?!69

 

1. Худжжат حجت – букв. «Доказательство», высокий титул исмаиʻлитского проповедника, в частности – самого Насира Хусрава.

2. См. факты биографии Насир-и Хусрава в [1–2][5].

3. Бейты 1–322 опубликованы в трех изданиях (см.: [3-5]).

4. О дискуссии по поводу «примитивного морализаторства», «грубой деревенской поэзии» Насира, о том, что его Диван «лишен какой бы то ни было поэтической ценности» см. [6, с. 27][5]. Так, В. Иванов, один из первых исследователей исмаʻилизма, писал: «Поэзия [Насир-и Хусрау]... вызвала восхищение европейских ученых XIX в. не благодаря ее художественному совершенству, а по абсолютно случайной причине. В те времена в Германии и в большей степени в ранней и средневикторианской Англии люди были еще в значительной степени под влиянием Библии. В грубой деревенской поэзии, а также в примитивном морализировании Насира такие ученые нашли, вероятно, совершенно бессознательно нечто, в большой степени совпадающее с обычным представлением о “настоящей мудрости Востока”, подлинной, “вдохновенной поэзии”» (цит. по: [7, с. 314–31]).

5. С поправкой на самобытность проповеди Насира, которую впоследствии относили к низаритской ветви исмаʻилизма [10, с. 114–115]. См. также исследование Т. Корнеевой [11] посвященное философскому трактату Насир-и Хусрава «Гушайиш ва рахайиш» («Раскрытие и освобождение»).

6. «Разной духовности» bas laṭīf-and, букв. «очень тонкие», laṭīf мы переводим как духовность, согласно А. Е. Бертельсу [2, с. 235]; слово «разные» вносим «от себя», исходя из контекста второго полустишия (мисраʻ).

7. Здесь деление на низких и благородных следует понимать в плане проповеди Насира: низкие (xasīs) – не-исмаʻилиты и благородные (šarīf) – адепты исмаʻилизма.

8. «Чистая субстанция» jawhar-i pāk – jawhar субстанция, объединяющая духовный и телесный мир [2, с. 234]; jawhar-i pāk – духовная субстанция, ср. также другие определения духовных сущностей: laṭāīf, jawhar-i bāqī-yi ṯabit [2, с. 207].

9. Т. е. ангелы.

10. «Душа» nafs – здесь как важная составляющая человеческого естества. С одной стороны, тело придано душе, «чтобы душа, находясь нем овладела знанием и поклонялась Богу», с другой стороны «душа соединяется с телом для того, чтобы стать лучше, и совершенствование души без ее соединения с телом невозможно» [2, с. 231]. «Разум» – о разуме как причине всех причин в концепции мироздания Насира см.: [2, с. 243]. «Четыре» – четыре элемента – воздух, огонь, вода, земля, «три» – три царства – минералы, растения, животные (см.: [5, бейты 222, 227–231]).

11. «Это» – микрокосм, т. е телесная природа человека, «то» – макрокосм, т. е. его духовная субстанция (Корбен) (цит. по: [2, с. 230–240]).

12. Аллюзия на хадис «Познай себя – познаешь Господа своего»

13. «Знатоки хадисов» – современники, «старинные» (qadīmī) – создатели хадисов. С бейта 330 по бейт 333 фрагмент представляет собой связный текст, смысл которого состоит в том, что творческое начало человека имеет много проявлений; вывод: несмотря на мирскую принадлежность, человеку свойственны пророчество и святость, которые возвышают его над склонностью к мирскому и приближают к Богу.

14. В контексте исмаʻилитской проповеди Насира, простецы – непосвященные, противники учения исмаʻилитов.

15. Насир Хусрав различает несколько видов души (nafs), здесь имеется в виду то, что в своих философских трактатах он называет «чувственной душой» nafs-i ḥissī, которую, по словам поэта, «Бог создал на потребу тела» [2, с. 217], обычно также – животная душа, обращенная к «еде и питью».

16. «Бедолаги» parīšān – букв. «растерянные, нуждающиеся»; «пределы» madār – орбита, периферия круга. Смысл бейта: для тех, кто лишен истинной духовности, пределом является только круг мирских интересов.

17. Т. е. истинно верующих, исмаʻилитов.

18. «Вечная жизнь» baqā-yi jāvidān – вечное пребывание в Боге.

19. «Царство света» mulk-i rawšanā’ī, также царство истины. Ср. название маснави Rawšanā’ī-nāmeh, «Книга просветления», также «Книга истины».

20. Смысл бейта: тебе подчиняются небесные тела, а ты даешь плоти диктовать твое поведение.

21. «Отправься в путь в себя», dar xud safar kun – важное положение духовного постижения. Впоследствии – один из постулатов ʻирфана, активно использовавшийся во все периоды суфизма. «Путь в себя» или “safar dar vatan” – внутреннее мистическое путешествие [13, с. 357]; см. также Шабистари [14, с. 120–121] «Кто есть я? Расскажи мне о “я”! // Какой смысл имеет “путешествие в себя” (andar xud safar kun)?». Насири Хусрав был одним из ранних поэтов, сформулировавших этот принцип.

22. Темница в традиции персидской поэзии – земное существование. Однако вфилософской системе Насира Хусрава– это состояние невежества, неосведомленность об исмаʻилитском учении (любезно подсказано Т. Корнеевой).

23. «Башня» burj, также знак зодиака. Т. е. «взойди, как звезда, в свой знак зодиака».

24. Ибрахим, сын Азара ( библ. Авраам), или Ибрахим Халил (Друг Божий) – разбил идолов в языческом святилище (37:91–93; 21:58). В данном тексте суры Корана цитируются по переводу И. Ю. Крачковского в соответствии с их порядковым номером, за которым через двоеточие следует номер айата.

25. В бейте применен прием «таджахул ал-ариф», «поэт <...> хоть и знает, но притворяется незнающим» [15, с. 143]: в обоих полустишиях приводится «ошибочное» суждение, ответ на которое отрицательный. В первом: должен ли Иса считаться слепым? Ответ подразумевается на основании коранического айата (3:43) «Я исцелю слепого, прокаженного и оживлю мертвых с дозволения Аллаха». Ответ: «Иса исцелял слепых, но сам отнюдь не был слепым».

26. Карун – коранический персонаж, самонадеянный богач, богатства которого поглотила земля [12, сл. ст. «Карун», М. Пиотровский].

27. Обычное представление, что сокровищницы охраняются змеями или драконами. Сокровищница – душа.

28. В оригинале фигура тарсиʻ– совпадение формы слова: ranj (усилия, труд) – ganj (сокровище)[16, с. 85–87]. Смысл бейта: тружайся и обретешь совершенство души.

29. Симург – мифическая птица, это имя можно толковать как «тридцать птиц», поэт XII–XIII вв. ʻАттар использовал эту особенность имени птицы в поэме «Язык птиц».

30. Букв. «отряхни полу от».

31. О концепции разума и души у Насира см.: [2, с. 229, 231,234].

32. В оковах четырех элементов и пяти чувств. Т. е. в оковах материального мира.

33. «Корень и ветвь» – aṣl-u farr – ствол и ветви, основа и дериваты, категории мусульманского права. В бейтах 376-379 продолжается тема невежества (разлука с Другом – Всеобщим разумом); «свидание» – познание Всеобщего разума, являющегося «стволом» исмаʻилитского учения, ане его внешних проявлений («ветвей») (любезно указано Т.Корнеевой). Всловаре Дехходы этот бейт иллюстрирует слово aṣl.[16, сл. ст. aṣl ]. См. также [17, с. 286]. Смысл строки: отвлекись от всего постороннего, если хочешь обрести суть.

34. Т. е. мирское и духовное.

35. Слово ḥarīf имеет целый спектр значений от друга и собутыльника до недруга и противника (18, сл. ст. حریف ;также 16.) Слово «друзья» yārān во втором полустишии имеет иронический оттенок, как и в б. 386.

36. «Те» – дурные качества, «эти» – похвальные.

37. Мобед – священнослужитель зороастрийского культа. В персидской поэзии – олицетворение мудреца и хранителя тайн.

38. Здесь скрытая аллюзия на пророка Хизра, который был проводником Искандара (Александра Македонского) к живой воде. Согласно традиционным представлениям, совы обычно населяют развалины городов.

39. «Друг» ḥarīf-ī, здесь мы встречаем слово ḥarīf с противоположным знаком по сравнению с тем, что в б. 383.

40. Т. е с истинно верующими, исмаʻилитами.

41. Исмаʻилиты подвергались сильным гонения

42. Название раздела заключено в квадратные скобки, что, по-видимому, означает, что оно отсутствовало в рукописи.

43. «Слуга султана», русским эквивалентом может быть выражение «кум королю».

44. «Друзья, подобные кольчуге». – Носить кольчугу под одеждой (zirih zīr-i qabā dāštan) – намек на скрытность, неискренность [19, с. 1259]. Кольчуга (zirih), доспехи, связанные из металлических колец; «не помогут в твоем деле», букв. «не развяжут в твоем деле узел (girih)»; «развязать узел», т. е. решить запутанное дело. Слова zirih– girih составляют прием тарсиʻ. Смысл бейта: зачем тебе друзья, которые не помогут в делах, потому что неискренни.

45. «Вступить в бой», furū banda kamar, букв. «перепоясался», т. е. готов к сражению; здесь – готовность пойти в бой во имя дружбы.

46. «Речи остаются внутри» – т. е. остаются невысказанными.

47. Знание ʻilm [2, с. 203], истинное знание, т. е. учение исмаʻилизма.

48. Т. е. каждый видит себя в другом.

49. Т. е. не причиняй вреда сам себе.

50. Во оригинале игра слов: во втором полустишии употреблен отыменный предлог az rū-yi ʻaql, т. е. «от лица разума» и «лицо лишено света»,

51. Букв. «сделает твою обитель подобной земле».

52. Оппозиция jidd – haẕl как «серьезность – шутка» приводится в [20, сл. ст. ҷидд].

53. Мнение (gamān), вмусульманской теории познания – гипотетическое понимание истины, см. [21, с. 52].

54. Т. е. из этого временного пристанища – мира.

55. Заголовок главки в тексте также взят в скобки.

56. Во втором полустишии перифраз поговорки: šunīdan kay buvad manand-i dīdan (букв. «Когда “услышать” будет подобно “увидеть”»?), ср. русск. «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».

57. В ориг. ṯaqlīd magrav – букв. «не предпринимай подражания». «Таклид», имитация, следование чужому мнению.

58. Словом taqlīd в раннем исламе обозначали принадлежность к кружку кого-нибудь из сподвижников пророка Мухаммада. Мы предполагаем, что здесь названы выборщи- ки халифа аз-Зубайр и ʻУсман ибн Афнан, а также Абу Сулейман Халид ибн Валид – сподвижник Пророка. Об эволюции категории taqlīd см.: [12, ат-Таклид (А. С. Боголюбов)].

59. Ниспослание Корана tanzil; комментарий Корана – tafsīr; толкование скрытого смысла его текста taʻvīl – фундаментальное положение исмаиʻлизма. С точки зрения исмаʻилизма, Коран подлежит не комментированию буквы, чем на продолжении веков занимаются мусульманские комментаторы, а толкованию заложенных в нем смыслов, причем толкованию в духе исмаʻилитской теологии и космогонии.

60. Т. е. внешняя оболочка, раковина, содержащая жемчужину, принята за суть предмета. Прием тарсиʻ: «жемчуг» gawhar, «сущность» jawhar.

61. Суть aṣl, довод burhān и доказательство dalīl – здесь термины риторики, касающиеся правил ведения богословских прений.

62. «Сверлить жемчуг / яхонт» метафорически – проникать в суть предмета, тогда как «сверлить ослиную бусину» – занятие, лишенное смысла. На Востоке было принято украшать тягловых животных различной бижутерией, на шею осла, например, вешали амулеты или яркие бусины. Здесь – противопоставление «истинно ценное – подделка». Смысл полустишия: «знай, что мудрецы прошлого высказывали истину, а не всякий вздор».

63. Знание ʻilm [2, с.203], истинное знание – это учение исмаʻилизма. Невежественные люди лишены этого знания «называют его «обманом». Во втором полустишии ʻilm – знание профанное, лишенное истинности.

64. čun-u čirā kun – букв. «спроси, как и почему».

65. Если в первом полустишии говорится об учителе – Худжжате, то во втором полустишии учитель говорит о себе в первом лице мн. числа: «обратись к нам», т. е. ясно, что Худжжат – это сам автор. «Ранг» (martaba) – имеется в виду степень посвящения спрашивающего, отчего зависит уровень разъяснения в ответе.

66. Т. е. достигнутый уровень прохождения по пути, «этапы» (maqāmāt), а не «слова» (maqālāt), прием тарсиʻ.

67. Прием ихам, строку можно перевести двояко; второй вариант: «Никогда не обретешь жемчужину, если не будешь искать».

68. Фархар и Навшад – города, расположенные в разных регионах.

69. Так же, как [3-5], перевод осуществлен по Берлинскому изданию [22].

Bibliography:
  1. Dodykhudoeva L. R., Reisner M. L. Poetic language as a means of preaching: the concept of the “Good Word” in the work of Nasir Khusrav. Moscow: Natalis; 2007. 383 с. (In Russ.).
  2. Bertel’s A. E. Nasir-i Khosrov and Ismailism. Moscow: Izdatelstvo vostochnoy literatury, 1959. . 290 p. (In Russ.).
  3. Prigarina N. I., Shakarbekova M. A. (transl. from Pers) Nasir-i Khusrav (Mulla Sadra Institute, Iran.) Raushana’i-nameh (A book of Enlightenment). Introduction. [al-hamd] A Chapter for Admonition . Beyty 1–162. Ishraq. Yearbook of Islamic Philosophy. No. 4. Moscow: Vostochnaya literatura; 2013, pp. 333–344. (In Russ.)
  4. Shakarbekova M. A. Nasir-i Khusrav “Raushanai-nama” (“Book of Enlightenment”) [Beyty 163–222]. Iranian Linguistics 2020. Proceedings of the International Conference “Readings in Memory of B. B. Lashkarbekov on the occasion of his 70th birthday”. Institut yazykoznaniya. Moskwa 18–20 oktybrya 2018 г. Moscow: Yazyki Narodov Mira, NVI; 2020, pp. 475–483. (In Russ.).
  5. Prigarina N. I., Shakarbekova M. A. Nāṣir-i Xusrav and his Raušanāīnāmeh (“The Book of Enlightenment”) [Beyty 223–322]. Orientalistica. 2020;3(4):1150–1164.
  6. Bertel’s A. E. Poetic commentary of Shah Niʻmatullah Vali on the Nasir-i Khusrau’s philosophical qasida / Sad odnogo zvetka. Statyi i essai. (Prigarina N.I., comp., ed.). Moscow: Nauka; GRVL; 1991, pp. 7–30. (In Russ.).
  7. Bertel’s E. E. Nasir-i Khusrau and his view of poetry./E.A. Bertels. Selected works. History of Literature and Culture of Iran. Moscow: Nauka; GRVL; 1988. (In Russ.). pp. 314-332.
  8. Bertel’s A. E. Artistic Image in Iranian Art of the 9th–15th Centuries (Word, Image). Moscow: Vostochnaya literatura; 1997. 460 p. [1] p.+[16] f. Il. (In Russ.).
  9. Dodykhudoeva L. R. Development of Persian scientific and philosophical terminology by Nasir Khusraw: Knowledge and its perception. University of Central Asia. Graduate School of Development: Department of Cultural Heritage and Humanities. Scientific report No. 16. 2022. 38 p. (In Russ.).
  10. Farhad Daftary. A Short History of the Ismailis. Traditions of Muslim Community. Akimushkin O.F. (ed., foreword), Dodykhudoeva L.R., Dodkhudoeva L.N. (transl. from Eng.). Moscow: Ladomir; 2003. 274 p. (In Russ.).
  11. Korneeva T. Nasir-i Khusrav and his Philosophical Views. Moscow: Sadra; 2021. 224 p. (In Russ.).
  12. Islam. Enciclopedic Dictionary. Ed. in chief S. M. Prozorov Moscow: Nauka; GRVL; 1991. (In Russ.). 315 p.: il.
  13. Schimmel A. Mystical Dimentions of Islam. Transl. from English. by N. I. Prigarina, A. S. Rapoport; ed. by N. I. Prigarina. Moscow: Sadra; 2012. 534 p. (In Russ.).
  14. Shabistari M. Flower Garden of Mystery. Persian text of the poem, translation, commentary. Foreword by A. A. Lukashev; Ed. by N. Yu. Chalisova. 2 ed. Moscow: Sadra; 2021. 360 p. (In Russ.).
  15. Vatvat Rashid ad-Din. Gardens of Magic in the Subtleties of Poetry. Transl. from Persian, research and comment. by N. Yu. Chalisova. Moscow: Nauka; GRVL; 1985. 324 p.
  16. Dihxudā ʻAlī Akbar. Luġat-nāma. Tihrān: Muassisa-yi Intišārāt va Čāp-i Dānišgāh-i Tihrān, 1372–1373/1993‒1994 (14 vul.). Available from: . (In Pers.).
  17. Ali Ibn ‘Usman al-Jullabi al-Khujviri. Kashf al-mahjub li arbab al-qulub=Unveiling of the Hidden. The Oldest Persian treatise on Sufism. Orlov А. (transl.), Prigarina N. (ed., foreword). ʻМoscow: Yedinstvo; 2004. 504.; 2 ed. Moscow: Ganga; 2018. 688 p. (In Russ.).
  18. Rubinchik Yu. A. (ed.) Persian-Russian Dictionary. In 2 vols. Moscow: The Soviet Encyclopedia; 1970. 783 p.; 790 p.
  19. Afifī-. Farhang-nāma-yi ši‘rī.Bar asās-i āṯār-i šā‘irān-i qarn-i sivvum tā yāzdahum-i hijrī šāmil-i tarkībāt,kināyāt, isṭilāḥāt. Ta‘līf doktur Raḥīm ʻAfīfī. Jild-i duvvum د-ظ . Tihrān: Surūš; 1372 / 1993. (In Pers.).1751 p.
  20. Farhang-i zabon-i tojikī. The Tajik Language Dictionary (X – beginning of XX century). In 2 vols. Ed. M. Sh. Shukurov and others. M.: The Soviet Encyclopedia. 1969. 300 p. (In Tajik.).
  21. Smirnov A. V. Knowledge in Arab-Muslim Philosophy. Novaya filosofskaya encyclopedia = New Philosophical Encyclopedia. Vol. 2. Moscow: Mysl; 2000, p. 52. (In Russ.).
  22. Dīvān-i aš‘ār-i ḥakīm Abū Ma‘nī Nāṣir-i Xusrav-i Qubādīyānī. Muštamil ast bar Raušināī-nameh, Sa’ādat-nameh, qaṣāīd va muqāṭ‘āt. Ba iḥtimām-i: ustād Sayīd Naṣrallāh Taqvī; muqaddimeh va šarḥ-i ḥāl: ustād Ḥusayn Taqī-zādeh; taṣḥīḥ: ustād Mujtaba Minuvī; ta‘liqāt: ustād ‘Alāmeh ‘Ali Akbar Dihxudā. Čāp-i duvvum. Tehrān 1380/2001. 743 p. (In Pers.).
For citations: Пригарина Н.И., Шакарбекова, М.А. Насир-и Хусрав и его «Раушанāӣ-нāме» («Книга просветления») (бейты 332-455). Перевод с персидского, комментарии и предисловие. Ориенталистика. 2022; т. 5, 5: 1203-1222