• Ориенталистика
• 2022 год
• Том 5, № 4

По оценке китайских экспертов, АЭС «Тяньвань», сооружаемая с  использованием  российского оборудования и при техническом содействии РФ, если учесть седьмой и восьмой энергоблоки, которые планируется пустить в эксплуатацию в 2026 и 2027 гг., станет самой большой атомной электростанцией в мире. Процесс согласования позиций сторон по этому проекту, начавшийся еще в 1982 г., был очень сложным и порой драматичным. При этом, благодаря исследованиям и воспоминаниям ведущих участников проекта с российской стороны, мы достаточно хорошо представляем себе, как происходила выработка позиции РФ и переговоры с КНР после распада Советского Союза. Вместе с тем, мы практически ничего не знаем о том, как проходила проработка проекта в советский период. Данная статья призвана в какой-то степени заполнить эту лакуну. Основным источником для нас послужили дневники премьера Госсовета КНР Ли Пэна (1928–2019), посвященные развитию ядерной энергетики в КНР. Использовались также другие тематические дневники главы китайского правительства.

• АЭС
• Китай
• КНР
• координация
• сотрудничество
• СССР
• Тяньвань

Выбор проекта АЭС

По оценке китайских экспертов, АЭС «Тяньвань», сооружаемая с использованием российского оборудования и при техническом содействии РФ, если учесть 7-й и 8-й энергоблоки, которые планируется пустить в эксплуатацию в 2026 и 2027 гг., станет самой большой атомной электростанцией в мире [14]. Процесс согласования позиций сторон по этому проекту, начавшийся еще в 1982 г., был очень сложным и порой драматичным. При этом, благодаря исследованиям и воспоминаниям ведущих участников данного проекта с российской стороны, мы достаточно хорошо представляем себе, как происходила выработка позиции РФ и переговоры с КНР после распада Советского Союза [1-4]. Вместе с тем, мы практически ничего не знаем о том, как происходила проработка проекта в советский период. Данная статья призвана в какой-то степени заполнить эту лакуну. Основным источником для нас послужили дневники такого выдающегося деятеля, как премьер Госсовета КНР Ли Пэн (1928–2019), посвященные развитию ядерной энергетики в КНР [5]. Использовались также и другие тематические дневники Ли Пэна.

После выступления Л. И. Брежнева в Ташкенте в конце марта 1982 г. с призывом к улучшению отношений с КНР, китайская сторона приняла решение об определенном «размораживании» торгово-экономического сотрудничества с СССР. В этих условиях в Китае выявилось два подхода к осуществлению интересующего нас проекта АЭС. Представители «политического» крыла китайского руководства (прежде всего МИД КНР) исходили из того, что серьезные переговоры по проекту АЭС (равно как и по другим проектам, связанным с высокими технологиями) могут начаться только после достижения существенного прогресса в устранении «трех препятствий» (сокращение группировки советских войск на границе с КНР и в Монголии, вывод советских войск из Афганистана и побуждение вьетнамского руководства к выводу войск из Кампучии). Именно такого подхода придерживался сам Дэн Сяопин¹ [6].

Такие практики, как Ли Пэн, вели себя по-иному. Как явствует из его «ядерного» дневника, Ли Пэн неоднократно делал «политически корректные» заявления общего плана о необходимости противостояния советским попыткам «оторвать» реализацию столь крупных проектов, как АЭС, от процесса «устранения трех препятствий»². На практике, однако, мы не можем назвать ни единого примера того, чтобы Ли Пэн искусственно тормозил процесс проработки проекта АЭС из-за неурегулированных вопросов по поводу «трех препятствий».

В идеале советская сторона надеялась на возможность осуществить модернизацию всех 156 объектов, построенных Советским Союзом в течение 1950-х гг. Однако же китайская сторона отнюдь не предполагала отдавать советской контракты на все эти объекты³. К началу 1980-х гг. эксперты КНР были отлично осведомлены о сравнительном уровне западных и советских технологий в различных сферах. В связи с этим в Пекине приняли решение о том, что подавляющее большинство объектов будет модернизировано во взаимодействии с развитыми странами Запада и Японией. Вместе с тем, китайские эксперты внимательно присматривались и к советским технологиям, не исключая возможности их применения. К таковым, с точки зрения Ли Пэна, относились технологии строительства и эксплуатации атомных электростанций.

Первые проявления интереса к советскому опыту выработки электроэнергии возникли в КНР уже в мае 1982 г. Началось все с такой нейтральной и невинной темы, как советский опыт строительства и эксплуатации проходов для рыбы в плотинах ГЭС [5, с. 41–42. Запись от 10.05.1982].

Впервые Ли Пэн упомянул о целесообразности прозондировать возможность приобрести в СССР оборудование АЭС во время беседы с министром внешней торговли КНР Чжэн Тобинем 10 сентября 1982 г. В тот момент закупка столь сложной и деликатной техники представлялось китайским чиновникам высокого уровня очень острой и неоднозначной проблемой. В связи с этим китайский министр предложил, чтобы совместный доклад в ЦК КПК был подготовлен Министерствами ирригации и электроэнергетики, внешней торговли и иностранных дел. Речь шла о том, чтобы получить именно политическое «добро» от Центрального Комитета [5, с. 69].

Спустя две недели после подачи доклада и, судя по всему, именно в связи с ним у Ли Пэна состоялась беседа с послом КНР в Советском Союзе Ян Шоучжэном [5, с. 70. Запись от 25.09.1982]. Позиция, выраженная китайским дипломатом, явно была призвана «охладить пыл» китайских энергетиков, уговорить их не торопиться с переговорами по АЭС и начать дискуссии только после достижения значительного прогресса в ликвидации «трех больших препятствий» в отношениях с СССР.

Развитие событий, однако же, нарушило такую «стратегически выверенную» позицию китайского внешнеполитического ведомства. В начале ноября 1982 г. стало известно, что Государственный департамент США ужесточил ограничения и запреты на сотрудничество с Китаем в сфере мирного атома, в том числе и по строительству АЭС. Очень может быть, что именно в связи с этим Ли Пэну последовал звонок от Сун Пина (тогдашнего заместителя председателя Госплана) и министра внешней торговли Чжэн Тобиня с просьбой разузнать цены на атомные электростанции советского производства. Выяснилось, что цены эти «несколько ниже», чем на АЭС западноевропейского производства [7, т. 2, с. 556. Запись от 8.11.1982].

Учитывая такой интерес высокого руководства к советским технологиям АЭС, Госсовет КНР дал согласие на предложение Ли Пэна – после визитов в Великобританию и Францию для обследования проектов АЭС посетить также атомную электростанцию в Финляндии, где использовалось оборудование советского производства [5, с. 73. Запись от 8.11.1982][7, т. 2, с. 557]. Интересно, что сам Ли Пэн считал главной задачей своей зарубежной поездки именно визит на эту «советскую» АЭС [5, с. 102. Запись от 29.11.1982].

У Ли Пэна остались самые позитивные впечатления от этой инспекционной поездки и с технической, и с экономической (цены) точки зрения. Для китайского руководителя очень существенно было и то, что АЭС «Ловииза» смогла удовлетворить высокие требования финнов в таких сферах, как безопасность и охрана окружающей среды⁴ [5, с. 103–105. Запись от 30.11.1982].

Здесь следует сделать небольшое отступление. Общеизвестно, что важнейшим проектом своей жизни Ли Пэн считал гигантскую ГЭС «Три ущелья». Готовясь к реализации этого проекта, Ли Пэн объехал крупнейшие ГЭС в различных странах мира. В 1986 г. он во главе делегации посетил Асуанскую ГЭС в Египте, которая, как известно, построена при содействии Советского Союза. Ли Пэн положительно оценил вклад этого проекта в развитие египетской экономики. В то же время он отрицательно оценил качество советского оборудования для гидроэлектростанции[8, с. 102. Запись от 10.10.1986].

Эти негативные оценки послужили одной из важных причин для решения не использовать оборудование советского производства на ГЭС «Три ущелья». Точно так же, в целом положительные выводы по итогам посещения АЭС в Финляндии стали важным фактором, убеждавшим Ли Пэна, что целесообразно будет строить в Китае атомную электростанцию с использованием советских технологий.

Крайне интересно, что в тот период, когда Ли Пэн посещал АЭС «Ловииза», главным российским представителем на этом объекте был В. В. Козлов. Спустя 10 лет стороны пришли к согласию относительно постройки в Китае АЭС, прототипом которой послужила финская атомная электростанция. Волею судеб именно В. В. Козлову довелось руководить организацией работ с российской стороны⁵.

13 декабря 1982 г. Госсовет КНР на пленарном заседании одобрил итоги поездки Ли Пэна в Финляндию [5, с. 109].

Судя по всему, сведения о том, что в Китае на официальном уровне стали рассматривать возможность проведения с СССР переговоров о постройке АЭС, быстро распространились в международном профессиональном сообществе. По крайней мере, уже в январе 1983 г. Ли Пэн зафиксировал предложение американской компании о постройке АЭС, явно направленное на то, чтобы «сдержать попытки Китая закупить советское оборудование» [5, с. 118, 119. Записи от 21.01 и 25.01.1983].

Опираясь на вышеупомянутое решение Госсовета об итогах посещения финской АЭС, Ли Пэн стал официально продвигать идею о необходимости развернуть переговоры с СССР. 1 февраля 1983 г. в беседе с представителем китайского внешнеторгового ведомства Ли впервые поставил вопрос о том, чтобы китайская сторона внесла оборудование для АЭС в перечень товаров, приобретаемых у Советского Союза [5, с. 119–120. Запись от 1.02.1983; 7, т. 2, с. 604].

9 марта 1983 г. Ли Пэн выступил на пленарном заседании Госсовета КНР, специально посвященном развитию ядерной энергетики [5, с. 126–127]. Там он сообщил о планах первоначально построить в Китае три АЭС – одну в Гуандуне (тогда уже шли переговоры о реализации этого проекта франко-английским консорциумом), другую в Восточном Китае (через некоторое время приняли решение, что это будет Циньшаньская АЭС под Шанхаем) и третью в Северо-Восточном Китае. Впоследствии выяснилось, что именно эту Северо-Восточную АЭС китайские руководители предполагали строить совместно с СССР.

В том же выступлении Ли Пэн впервые более развернуто сформулировал тактическую цель переговоров с СССР: «Через сотрудников более низкого уровня можно прозондировать возможность закупки оборудования АЭС у Советского Союза для того, чтобы он конкурировал с Францией и США. Очень может быть, что в будущем мы заполучим в свои руки именно советские технологии, поскольку их легко освоить».

Первый этап переговоров

В мае 1983 г. перед китайской стороной встал вопрос о том, каким образом инициировать переговоры по АЭС с советской стороной. Когда Ли Пэну показалось, что китайские руководители высокого ранга стали тормозить принятие решения о начале переговоров, он немедленно проявил гибкость и предложил один из двух возможных вариантов – либо пригласить советских специалистов в КНР для технических переговоров, либо провести зондажные контакты с советским торгпредством по теме АЭС. В конечном счете ему разрешили действовать по собственному усмотрению [5, с. 148–149. Запись от 12.05.1983][7, т. 2, с. 671. Запись от 12.05.1983].

Судя по всему, первые обсуждения с СССР вопросов взаимодействия по АЭС состоялись в начале лета 1983 г. Ли Пэн в очередной раз возвратился к этой теме 29 июля. На сей раз в его настроении не чувствовалось особого энтузиазма: «По вопросу о ядерной энергетике все еще можно проводить переговоры с Советским Союзом, однако не нужно просить у Советского Союза; мы всего лишь предоставляем Советскому Союзу возможность для поставки товаров» [5, с. 161–162].

Мне кажется, такие пессимистические нотки вряд ли вызваны неудачей конкретных технико-экономических переговоров по АЭС на экспертном уровне. Скорее всего, здесь сказалось общая неудовлетворенность китайской стороны советским подходом к «устранению трех препятствий», который Москва стала проводить при Ю. В. Андропове. В это время советская сторона в переговорах с китайской стала настаивать на том, что ликвидация «трех препятствий» не должна затрагивать интересы третьих стран. Вследствие этого из сферы переговоров фактически устранялись такие крайне важные для Пекина темы, как вывод вьетнамских войск из Кампучии и вывод советских войск из Афганистана. Дэн Сяопин высказывал сильное недовольство такой позицией советского руководства [8, т. 1, с. 4. Запись от 29.08.1983]. Это, конечно, не могло не сказаться на атмосфере первых консультаций по АЭС. При всем том стоит отметить, что Ли Пэн не стал призывать к полному прекращению консультаций. Он лишь рекомендовал не демонстрировать во время переговоров, насколько китайская сторона заинтересована в договоренности по АЭС.

Невзирая на такой не совсем благоприятный поворот событий, Ли Пэн продолжал предпринимать шаги по практическому продвижению сотрудничества с СССР в проекте АЭС. Во главе рабочей группы он совершил инспекционную поездку в провинцию Ляонин и утвердил там выбор площадки в Сюйдапу (в области г. Хулудао) [5, с. 168. Запись от 20.09.1983]. 12 октября 1983 г. состоялось первое заседание рабочей группы китайского правительства по АЭС. Пунктом 8 повестки дня был поставлен вопрос о «возможности импорта оборудования АЭС из Советского Союза» [5, с. 170].

Ситуация существенно изменилась в самом начале декабря 1983 г., когда «Советский Союз официально заявил, что хотел бы поставить ядерную электростанцию с блоками единичной мощности 440 МВт или 1000 МВт, а также ядерное топливо…» [5, запись от 3.12.1983]. Уже через несколько дней авторитетное совещание под председательством Ли Пэна приняло решение внести в перечень товаров, которые китайская сторона хотела бы приобрести у российской, «два блока АЭС по 1000 МВт каждый» [5, с. 176. Запись от 8.12.1983].

В конце января 1984 г. стало известно, что в апреле этого года, возможно, состоится визит в Китай первого заместителя Председателя Совета Министров СССР И. В. Архипова. Китайское посольство докладывало, что в Пекине советский представитель рассчитывает достичь договоренности о взаимодействии по АЭС [5, с. 179. Запись от 27.01.1983]. Шансы на быстрый прорыв казались тогда особенно реальными, поскольку, как заявил в беседе с Ли Пэном вице-премьер Вань Ли, «…если «три препятствия» не будут разрешены, то нормализация китайско-советских отношений не продвинется далеко, однако же бизнесом можно будет заниматься» [5, с. 182. Запись от 22.02.1984].

6 марта 1984 г. Ли Пэн сделал программный доклад в министерстве ядерной промышленности. Там, в частности, он сообщил, что «…после длительных дискуссий, в конечном счете, Госсовет принял решение использовать реакторы типа ВВЭР и энергетические блоки в миллион киловатт. 

Причина в том, что блоки в 1000 МВт сравнительно выгодны экономически, единичные инвестиции и себестоимость выработки электроэнергии сравнительно низкие, а технологии тоже зрелые» [5, с. 197]. В этой же речи Ли Пэн в очередной раз определил вполне понятную тактику переговоров с различными зарубежными партнерами: «Сейчас ведем переговоры с США, разговариваем с Японией, также говорим и с Советским Союзом. Товар нужно сравнивать у трех продавцов. У кого лучше условия, у того и купим» [5, с. 198].

30 марта 1984 г. Ли Пэн провел рабочее совещание, посвященное подготовке визита И. В. Архипова в КНР. Первоначально китайская сторона планировала к 1990 г. довести объем двусторонней торговли до 5 млрд долл. США. Ли Пэн внес предложение увеличить эту сумму на 1 млрд долл., в частности – для того, чтобы приобрести у СССР два блока АЭС по 1000 МВт каждый. Было решено окончательно урегулировать этот и другие вопросы на отдельном совещании, ориентировочно 20 апреля [5, с. 208].

В этот момент, когда конкретная договоренность по проекту АЭС, казалось бы, была близка как никогда, с китайской стороны на высшем уровне стали звучать тревожные нотки. В воскресенье 15 апреля 1984 г. председатель КНР Ли Сяньнянь провел совещание рабочей группы ЦК КПК по международным делам (неформальный высший орган, принимающий принципиальные решения по вопросам внешней политики). Там он, в частности, заявил, что «в самое последнее время позиция СССР сравнительно плохая, мы не обязательно сможем получить АЭС у Советского Союза» [5, с. 229]. Невзирая на эти опасения, совещание 20 апреля все же состоялось. Там было подтверждено намерение китайской стороны закупить в СССР два ядерных энергоблока [5, с. 235].

В конечном счете опасения китайской стороны подтвердились в самом худшем варианте: советская сторона «отложила» намеченный на май 1984 г. визит Архипова в Китай. Ли Пэн, находившийся в это время с визитом в ФРГ, с некоторым негодованием отметил: немецкие политики рады, что этот визит сорвался [5, с. 245, 246, 249–250. Записи от 9.05.1984, от 10.05.1984 и от 15.05.1984].

Основная причина состояла в том, что обострилось (как считали в СССР – по инициативе китайской стороны) вооруженное противостояние на китайско-вьетнамской границе. Срыв визита оказался совершенно неожиданным для российского посла в Пекине [9, c. 79].

Надо сказать, для китайской стороны внезапным оказался сам факт откладывания визита И. В. Архипова в Китай «по техническим причинам», но не то, что подобное негативное для двусторонней нормализации решение приняли советские лидеры под руководством К. У. Черненко. Ли Пэн отмечал, очевидно, выражая общее мнение своих пекинских коллег, что «по оценкам зарубежных СМИ, способности у Черненко были посредственные, идеология консервативная, возраст уже преклонный, здоровье неважное, он был переходной фигурой, не способной на серьезные действия, и [поэтому] для нормализации китайско-советских отношений требовалось еще долгое время» [8, с. 5. Запись от 19.02.1984].

В конце концов визит И.В. Архипова в Пекин состоялся в конце декабря 1984 г. В дневниках Ли Пэна нет упоминаний, обсуждалась ли на переговорах проблема АЭС [5, с. 278. Запись от 25.12.1984]. Российские коллеги-дипломаты говорили мне, что с советской стороны политическое руководство запретило обсуждать эту тему.

Вообще, судя по дневниковым записям Ли Пэна, в обсуждении темы АЭС наступила определенная пауза. В обзорном докладе, сделанном в январе 1986 г., Ли Пэн вообще ни словом не упомянул о сотрудничестве с Советским Союзом в области АЭС.

В 1985 г., в период этой «паузы», Ли Пэн посетил АЭС в Венгрии и Чехословакии, где работали энергетические блоки, в том числе советского производства. У него остались вполне положительные впечатления [5, с. 340–341. Запись от 1.06.1985; с. 382. Запись от 17.12.1985].

Существенное продвижение в реализации проекта АЭС произошло во время первого заседания смешанной межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству в марте 1986 г. в Пекине, спустя почти год после прихода к власти в СССР М. С. Горбачёва. На заседании «Архипов в инициативном порядке поставил вопрос о сотрудничестве по АЭС. Он сказал: «Вы, прежде всего, можете отправить делегацию для обследования, а затем обсудить различные формы сотрудничества». Он привел в пример строительство АЭС в Финляндии, сказав, что 20% оборудования пришлось на долю Финляндии». Глава советской делегации пригласил китайского коллегу как можно скорее прибыть в Россию, чтобы ознакомиться с ТЭС и АЭС [5, с. 398. Запись от 16.03.1986]. Как видим, в горбачевские времена отношение к сотрудничеству с КНР по АЭС явно изменилось в лучшую сторону.

21 марта 1986 г. Ли Пэн и И. В. Архипов подписали протокол первого заседания межправительственной комиссии. Советская сторона предложила рассмотреть возможность поставки реакторов мощностью в 1000 или 440 МВт. Китайская сторона согласилась отправить группу для обследования [5, с. 401][8, c. 18].

З апреля 1986 г., отвечая на вопросы корреспондента гонконгской газеты «Вэньхуэй Бао», Ли Пэн заявил: «…Будем ли мы сотрудничать с Советским Союзом по АЭС, зависит от итогов обследования оборудования АЭС. Вопрос о том, будем ли мы сотрудничать, еще не вынесен на повестку дня» [5, с. 404].

Таким образом, стороны наконец-то подошли к моменту, когда в результате официальных переговоров могли согласовать тип советских реакторов и подписать соответствующие договорные документы. Именно тогда произошла Чернобыльская авария, которая оказала огромное влияние на оценки мировым общественным мнением перспектив развития ядерной энергетики.

Влияние Чернобыля на настроения в китайском обществе было очень значительным⁶. С конца апреля 1986 г. и, по крайней мере, до октября 1987 г. Ли Пэн сосредоточил все усилия на успокоении общественного мнения во «внутренней» части Китая (то есть в границах КНР) и в Гонконге. Ему также пришлось много заниматься извлечением технических уроков из Чернобыльской трагедии. Вполне понятно, что тогда у него просто не было времени вплотную заняться переговорами по приобретению советского оборудования АЭС, и в переговорах вновь возник определенный перерыв.

Решающий момент

Пик усилий советской и китайской сторон по согласованию проекта АЭС пришелся на 1989–1990 гг. Но прежде чем перейти к этой теме, целесообразно остановиться на том, каким образом предполагалось организовывать взаимные расчеты по этому крупному проекту.

Вскоре после ташкентской речи Л. И. Брежнева китайская сторона на самом высоком уровне поставила вопрос о своего рода «взаимодополняемости» экономик СССР и КНР: «[Секретарь Чэнь Юня Ван Юйцин] довел до меня [Ли Пэна] следующие точки зрения: …выступил за то, чтобы проводить определенную торговлю с Советским Союзом. Те вещи, которые не нужны Западной Европе, могут понадобиться Советскому Союзу. Товары советской легкой промышленности никуда не годятся, однако нельзя сказать, что все товары тяжелой промышленности ни на что не годны» [5, с. 47. Запись от 25.06.1982]. Попросту говоря, китайские руководители планировали обменивать китайские товары легкой промышленности и продовольственные товары, которые не пользовались спросом на Западе, на советскую продукцию тяжелой промышленности. Для такого подхода имелись серьезные объективные причины.

Вплоть до второй половины 1980-х – начала 1990-х гг. Китай испытывал острый дефицит валютных резервов⁷. Поскольку страна проводила стратегию догоняющего развития, запасы СКВ направлялись, прежде всего, на закупки самых передовых технологий для модернизации важнейших предприятий⁸. Понятно, что речь шла о приобретении технологий и оборудования в развитых странах Запада и в Японии.

Учитывая острейший валютный дефицит, в рамках вышеупомянутой стратегии Китай при любой возможности пытался внедрять товарообменные, бартерные формы расчетов даже в торговле с развитыми государствами⁹. В силу тех же причин, курс на внедрение бартерных расчетов еще жестче проводился в жизнь при экономическом сотрудничестве с СССР и странами Восточной Европы. Мы можем проследить, каким образом реализовалась такая линия в торговле с СССР, на примере таких двух важных товарных позиций, как древесина (с советской стороны) и соевые бобы (с китайской).

Рассматривая данный вопрос, мы должны иметь в виду, что в ходе советско-китайской межгосударственной торговли внешнеторговые органы обеих стран ежегодно обменивались списками, где указывалась номенклатура и объемы взаимно поставляемых товаров. Предполагалось, что в целом такая клиринговая торговля должна обеспечивать сбалансированность торгового обмена. В рамках такой системы в феврале 1983 г. советская сторона согласилась поставить в КНР 400 000 куб. м древесины. Москва предложила даже увеличить объем, поскольку в 1983 г. Япония отказалась от закупки в СССР 2 млн т кругляка [5, с. 119–120. Запись от 1.02.1983]. В марте 1984 г., во время подготовки визита в Пекин И. В. Архипова, китайская сторона планировала поставить вопрос о закупке в СССР уже 6 млн куб. м древесины. В свою очередь, китайская сторона собиралась поставить в СССР 1 млн т соевых бобов [5, с. 208. Запись от 30.03.1984].

В марте 1986 г. на первом заседании двусторонней смешанной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству выяснилось, что возникли трудности при реализации договоренностей по обеим этим позициям. Что касается древесины, то во время переговоров Ли Пэн выразил обеспокоенность тем, что советская сторона недопоставила 1 млн 200 тыс. куб. м. Китайский вице-премьер согласился, чтобы советская сторона частично заменила экспорт древесины поставками нефтепродуктов. И. В. Архипов заявил, что советская сторона приложит все усилия, чтобы увеличивать поставки древесины. Одновременно он указал, что имеются проблемы с ее разгрузкой в китайских портах [8, с. 17–18. Запись от 16.03.1986].

В свою очередь, советская сторона запросила китайскую о поставке от трех до пяти миллионов тонн соевых бобов. Китайская сторона заявила, что испытывает трудности с организацией экспорта столь крупных объемов, но подумает, как увеличить существующие продажи, и сообщит советской стороне, сколько соевых бобов сможет экспортировать [8, с. 18–19. Запись от 21.03.1986].

О том, как китайская сторона планировала решать проблемы взаимных поставок древесины и соевых бобов, мы можем судить по следующей записи в дневнике Ли Пэна, посвященном «событиям 4 июня»: «Во второй половине дня я председательствовал на совещании Группы по внешним делам. Говорили о плане приема Горбачёва. Во время официальных переговоров с Горбачёвым, помимо обсуждения вопросов китайско-советской границы, в основном будем обсуждать вопросы экономической сферы. Я собирался поставить перед Горбачёвым вопросы о закупке АЭС, дабы обменять это на согласие советской стороны заготавливать лес в рамках совместной китайско-советской деятельности. На два эти вопроса советская сторона не дала согласия на нескольких предыдущих заседаниях китайско-советской смешанной комиссии по экономическому сотрудничеству»10.

Из этого сообщения мы можем понять следующее:

1) Китайская сторона убедилась в том, что невозможно обеспечивать значительные объемы взаимных поставок такой важной продукции, как древесина и соевые бобы.

2) В связи с этим она предложила решить проблему за счет направления в СССР значительного числа китайских рабочих для заготовки древесины, выращивания соевых бобов и для других видов деятельности. На официальном уровне вопрос о направлении в Советский Союз значительного числа китайских рабочих для освоения природных ресурсов впервые обсуждался еще во время первого официального визита в Пекин Н. С. Хрущева в октябре 1954 г. Тогда советская сторона инициировала такой вариант сотрудничества, однако впоследствии спустила вопрос на тормозах11.

3) Вплоть до мая 1989 г. советская сторона отвечала отказом на неоднократные предложения китайской стороны о такой форме сотрудничества.

4) Чтобы добиться советского согласия на привлечение китайской рабочей силы, Ли Пэн планировал «обменять» такую договоренность на китайское согласие сотрудничать с СССР по проекту АЭС. Таким образом китайская сторона одним выстрелом убивала двух зайцев, поскольку сама была заинтересована во взаимодействии в сфере ядерной энергетики.

В ходе официальных переговоров Ли Пэна с М. С. Горбачёвым во время визита советского лидера в Пекин в мае 1989 г. по всем этим вопросам были достигнуты следующие договоренности: «…Говоря об экономическом сотрудничестве, Горбачёв выразил позитивное отношение к таким видам сотрудничества, как отправка китайских рабочих в Сибирь для рубки лесов, подрядного строительства, высадки соевых бобов и организации совместных предприятий, однако же придерживался мнения, что реализовывать это следует путем подписания конкретных соглашений. Горбачёв в инициативном порядке предложил поставить Китаю блоки атомной станции и тепловых станций и предоставить кредит покупателя»12.

Здесь хотелось бы обратить внимание на следующие важные моменты:

1) М.С. Горбачёв, судя по всему, согласился на китайское предложение о масштабном отправлении китайской рабочей силы в СССР. Вместе с тем, он сделал это не на условиях, предлагаемых китайской стороной. Насколько можно судить, в Пекине хотели либо получить в России нечто вроде концессий на разработку ресурсов руками китайских рабочих, либо хотели создания совместных предприятий. Каждый из таких методов позволял до предела увеличить вклад китайской стороны (рабочая сила) и минимизировать отдачу, получаемую российской стороной. Горбачёв не пошел на такой вариант и предложил по каждой позиции подписывать отдельные контракты, в которых неизбежно оговаривались бы объемы осваиваемых ресурсов, их стоимость (которая в идеале должна была ориентироваться на мировые цены), а также стоимость китайской рабочей силы. Этот вариант был гораздо менее привлекательным для китайской стороны.

2) Крайне существенно, что советская сторона в инициативном порядке предложила развернуть взаимодействие по АЭС и связала это с тем, что Москва должна выделить кредит покупателя. Таким образом, запланированный Ли Пэном «обмен» проекта АЭС на советское согласие с китайским предложением об отправке рабочей силы не состоялся. Это имело очень большое значение для судьбы проекта АЭС. Дело в том, что в действительности идея отправки в Россию значительного количества китайских рабочих не получила никакого развития. Поскольку при переговорах между Ли Пэном и М. С. Горбачёвым не возникло «связки» между этим вариантом взаимодействия и проектом АЭС, последний не «пошел ко дну» из-за краха плана привлечения рабочей силы и получил возможность нормального самостоятельного осуществления.

После советско-китайской встречи на высшем уровне в мае 1989 г. завязались официальные контакты между государственными органами СССР и КНР, отвечавшими за ядерные вопросы. Так, например, Е. А. Решетников в своих мемуарах сообщает, что по поручению В. Н. Михайлова (в то время заместителя министра, курировавшего вопросы вооружений) в 1990 г. он возглавил делегацию, которая должна была ознакомиться в Китае с рядом предприятий и проконсультировать их по вопросам конверсии оборонной промышленности [3].

Главное же в том, что принципиальная договоренность между Ли Пэном и М. С. Горбачёвым в мае 1989 г. создала условия для согласования и подписания правительствами СССР и КНР «Меморандума о взаимопонимании о сотрудничестве в сооружении в КНР атомной электростанции и предоставлении Советским Союзом Китаю государственного кредита». Это произошло 24 апреля 1990 г., во время официального визита Премьера Госсовета КНР Ли Пэна в Москву [13, с. 8]. В данном документе обозначены все базовые параметры реализации проекта. Так были заложены основы для развертывания практической работы по осуществлению планов строительства АЭС. Однако же в результате распада Советского Союза не был подписан ни один документ из пакета документов по АЭС, предусмотренных пунктом 6 этого Меморандума.

Таким образом, несмотря на все усилия обеих сторон с 1982 г., к началу 1990-х гг. воплощение в жизнь проекта АЭС оказалось под большим вопросом.

Вопросы продвижения проекта в российский период выходят за рамки данной статьи и должны стать предметом отдельного рассмотрения.