Orientalistica
Статьи
Linking the poetical text and the doctrines of Sufi brotherhoods: Sufi poetry of A. Lahuti
DOI | https://doi.org/10.31696/2618-7043-2019-2-4-1021-1037 |
Authors | |
Magazine | |
Sections | LITERATURE OF THE EAST. Literature of the peoples of the world |
Pages | 1021 - 1037 |
Annotation |
The article deals with the poetical heritage of Abulqasim Lahuti, more precisely his poetical works of an early period, which constitute a special section in his collection of poems, the Divan. It was published in Teheran as early as in 1979 by ‘Ali Bashiri under the title Aš‘ār-e mażḥabi va ‘erfāni («Religious and Sufi verses»). The revolutionary, patriotic and lyrical poetical works by A. Lahuti published since 1909 are well-known. However, his early poetry, which reflects the time when he was in contact with various Sufi brotherhoods remains almost a terra incognita for most scholars who have been studying his poetry ever since. Moreover, the existence of such poetry of his was hardly even accounted for, at least by the Soviet scholars who made attempts to reconstruct Lahuti’s biography as a poet. Usually, it is difficult to link an author of a poetical piece (ghazal) with a certain Sufi brotherhood or school unless there is a direct indication left by his biographers that he was taught by certain sheiks. One of the least researched questions in the text studies remains, whether an ideology of a given brotherhood can be traced in the poetic features of a given ghazal. The section from the Divan by A. Lahuti contains traditional “genres”, such as the tawḥid (the Unicity of the Almighty), na‘t (praise to the Prophet Muhammad, praise to ‘Ali and Ḥussain), lamentation on the events in Karbala, praise to Sheikh Ḥayrān Kurdistāni and some other works. The second part of the section comprises 107 ghazals. As A. Lahuti mentions in his autobiography, he became a member of a Sufī brotherhood. The article explores the connection between the early poetry by A. Lahuti and the doctrine of Sufi brotherhoods as reflected in the poetics of his ghazals. His work of this period reveals his awareness of the doctrines of ne‘matallāhi and ahl-i ḥaqq (or ‘Aliilāhi) Sufi orders. The poet had three mentors, each of whom represented the following types of the Sufi Path: ecstatic and visionary one, a militant one, and a humble one praising holy behaviour and being content with little. The early ghazals by A. Lahuti respectively reflects these types of the Sufi Path. |
|
|
Download PDF Download JATS | |
Article: |
Введение Как известно, классическая эпоха персидской поэзии простирается до начала XX в. В этой статье речь пойдет о малоизвестной странице творчества Абулькасима Лахути (1887-1957) - его ранней поэзии, несомненно находящейся в русле классической традиции и относящейся к концу XIX - началу XX в. Биография В Дибаче - предисловии к Дивану - Али Башири называет первой датой публикации стихов Лахути 1900 г., отмечая, что в газете «Тарбийат» от 13 апреля этого года в редакционном примечании сообщалось, что поэту 17 лет (если верить официально называемой дате рождения, на самом деле ему было 13), что он сын поэта Ильхами. Путаница с возрастом неудивительна, обычно даты рождения зашифровывались в хронограммах3 и стихах на случай и были постоянным предметом дискуссий биографов. Али Башири считает, что Лахути было 15 лет. Он приводит слова из газеты, в которой отмечается поэтическое мастерство юного поэта: в этом возрасте «сам Рудаки не писал лучше» [1, с. бист-о шеш]. Братья по тарикату терзают мои жилы, В газелях также содержатся указания на юность (кудаки) автора, причем это один из наиболее часто повторяющихся мотивов. Бехаиты Лахути был еще ребенком, когда слава его как подающего надежды поэта распространилась на его родине - в Керманшахе. В этом городе была большая и богатая община бехаитов4. Семья жила очень скудно, несмотря на признание, которое Ильхами уже получил как поэт, ему приходилось подрабатывать ремеслом башмачника. Неожиданно ему поступило приглашение от бехаитов прийти на их собрание и привести с собой сына. «В скором времени в одном из больших залов в богатом доме Керманшаха состоялось тайное пышное собрание, в котором участвовали около пятидесяти бехаитов. <...> Бехаиты сказали отцу, что отправят меня за их счет учиться в Америку и совершенствоваться в поэзии. Они дали обещание материально так обеспечить нашу семью, чтобы она ни в чем не испытывала затруднений. Как мне кажется, меня привели на это собрание с целью найти средства поправить наши материальные дела. На собрание мы опоздали. Первое, что бросилось мне в глаза, - едва мы вошли в зал, как все присутствовавшие, люди пожилые, вскочили с мест с серьезным выражением на лицах и словно перед престолонаследником стояли, приложив руки к груди. Двое из руководителей подхватили меня и отвели на почетное место. Я был чрезвычайно смущен, что мне пришлось сидеть на более почетном месте, чем эти уважаемые люди и мой отец. Вдруг один высокий, относительно молодой человек поднялся, достал очень красивую папку, в которой лежала доска со “священной” надписью, так называли письма Бахауллы. Папка лежала на небольшом столике среди цветов. Этот человек взял папку, поцеловал ее и потер ею глаза. Из уважения к этой “скрижали”, на которой Бахаулла оставил свои письмена, все присутствующие вскочили. Молодой человек начал читать. Торжественным голосом раздельно он произносил каждое слово. Я хорошо помню, что это было адресовано лично мне, и оно начиналось так: “О, слуга всевышнего престола! Благодарю бога, что ты своим внутренним оком увидел истину и под благословенной сенью вкусил из вечного источника просвещения...”. Смысл этого “послания” заключался в том, что я, Лахути, - одно из чудес той святой веры, которая послала мне в моем малолетнем возрасте поэтический дар. Письмо, которое именовали скрижалями, было написано стихами, в нем содержались сравнения, аллюзии. Нужно признать его литературные достоинства. Суфии Точно неизвестно, когда поэт вступил в дервишеское братство, «известно только, что это случилось, когда он был еще подростком» [2, с. 47]. В своих воспоминаниях поэт пишет: «После этого я искренне уверовал в суфийское учение и принял участие в собраниях ордена не'- маталлахи, в который входили факиры (в суфийской терминологии, “довольствующиеся малым”. - Н. П.). <...> Одно из условий вступления в орден не'маталлахи заключалось в том, что член его не мог съесть и куска лепешки, не добытого собственным трудом. Другое непременное условие требовало от приверженцев секты обязательно любить и уважать простой народ. Мне чрезвычайно импонировали эти идеи, так как я находился под влиянием таких выдающихся суфийских поэтов, как Хафиз, Шейх 'Аттар, Моулави, Нурали-шах и им подобных» [2, с. 47]. Что известно о секте (фирка) людей истины Со временем начала революции 1905 г. в России, а затем в Иране, совпадает научная командировка в Иран В. Ф. Минорского, издавшего затем «Материалы для изучения персидской секты “Люди истины” или 'Али-илахи» [10]. К моменту издания этого труда литература о «Людях истины» насчитывала около 50 названий, в число которых входила и публикация В. А. Жуковского [11] в 1886 г. (за год до рождения Лахути), записавшего в Ширазе 34 стихотворения этой секты12. Суфийский путь А. ЛахутиКак указывает Али Башири, сначала юный Абулькасим стал муридом Хейрана Алишаха Керманшахи, который был одним из самых известных дервишей, считалось, что он наделен благодатью и может творить чудеса (карамат). Хейран Алишах сам был поэтом, ему принадлежит Диван на курдском языке. С участием в этом круге суфиев связано указание в «Воспоминаниях» об экстатически-визионерской практике. Члены этой секты практиковали джам' (сборища суфиев) с пением газелей, доводящим до экстаза, терьяком, ароматическими камфарными свечами и другими возбуждающими средствами [2, с. 47]. В газели, озаглавленной «Источник 'эрфана» [1, с. 812], посвященной Хейрану, упоминается еще о некоторых формах экстатического поведения: Хлопая в ладоши, выпей благодарственный кубок, Лахути, Хлопанье в ладоши - характерный жест во время суфийских танцев (часто добавляется топанье ногами), благодарственная чаша, т.е. чаша вина, выпитая в знак благодарственного обета. Первое полустишие перекликается с известной строкой из газели Хафиза [13, с. 248]: «Суфии, танцуя, испили благодарственную чашу». Халил Хатиб Рахбар в комментарии к газели Хафиза отмечает, что вино, выпитое суфием во время танца, свидетельствует о том, что действие происходит во время суфийского экстатического собрания (сама') [13, с. 248]. О. Ф. Акимушкин, однако, пишет, что у не'маталлахи во время сама' танцы и пение, а также экстатические телодвижения были запретны, хотя музыка разрешалась [3, с. 192]. Можно из этого сделать вывод, что газель написана в период пребывания Лахути в секте Хейрана, где практиковалось экстатическое поведение. «Следование моулави» - еще один довод в пользу того, что поиски истины в братстве строились на экстатическом поведении и мистических прозрениях. Суфийские мотивы в газели ЛахутиПрежде всего, в газелях Лахути есть прямые следы его принадлежности к ахл-е хакк, или 'али-илахи. В некоторых случаях это вытекает из его заявлений и обращений к пирам, в других более непосредственно: Я сам 'али-илахи, меня осведомила об этом Истина, Лахути упоминает в стихах имена старцев-наставников. Как мог бы глаз в темноте увидеть путь к воде вечности, Сейид Салех Хейран упомянут в таких стихах, как «Зеркало солнца» [1, с. 811], «Восхваление старца-[наставника]» и др. В других местах упомянуты Асадулла-хан, например, «Восхваление» [1, с. 779] и Мазлум, например «Подарок из путешествия» [1, с. 778], и др. Шах в райской одежде15 с атрибутами Преславного, Здесь мы встречаем намек на «воплатьение», отмеченное В. А. Жуковским. «Сухая [салсāл]» - слово толкуется в сноске к газели [1, с. 813] как «сухая глина, глина гончарная» - аллюзия к айату о сотворении человека из глины: «И мы сотворили уже человека из звучащей [салсал]16, из глины, облеченной в форму» (Коран 15:26, пер. И. Ю. Крачковского)17. Душа с натурой Голиафа для меня не соперник во время битвы, У 'али-илахи Давуд - один из двух наиболее почитаемых и призываемых на помощь фигур (помимо Биньямина). Есть такой обычай: когда ребенок пытается поднять нечто тяжелое для его слабых сил, он взывает к Давуду [4, p. 184]. В приведенном бейте - извечная тема суфийской поэзии - борьба с собственным нафсом, натурой, влекущей человека к дурному, животной душой. Здесь поэт, часто напоминающий о своем юном возрасте, уверен в победе, он ассоциирует себя с всадником18, одетым в кольчугу, и с юным Давудом, вышедшим на бой с силачом-Голиафом. Я, как детеныш верблюдицы Салеха, - ради пролития моей крови По легенде, на пророка Салеха, посланного народу Самуд, напали враги и убили верблюдицу, а верблюжонок счастливо спасся, прильнув к скале и слившись с ней. На поведение - глаза и сердце жалуются друг на друга, перекликаются строки Лахути: Если нет у тебя глаз, видящих истину, какие есть у Лахути, Маулана Руми, как представляется, наиболее близок стилистике газелей Лахути с экстатическими мотивами, в частности - мотивами пения, музыки и танцев, как известно, практиковавшимися последователями Руми, моулави, «вращающимися дервишами». Кроме того, одна газель Лахути имеет редиф āрзу-ст. В «Диване Шамса» Руми есть по крайней мере три газели с этим редифом, одна из которых знаменита. Взыскуй такого мира, чтобы в его просторах танцевали сердце и душа, Ранняя газель Лахути традиционна, в ней еще не видно того Лахути, который хорошо знаком русскому читателю по многим переводам и изданиям. Но мы можем отметить ряд мотивов, которые показывают путь к тому Лахути, каким он станет впоследствии. Я птица истины, провозвестник истины и [птица], говорящая истину, Но чтобы познать истину, нужна устремленность к высоким целям: Иди, ступай мужественно в долину дорог и исканий, Он, наверное, ощутил в себе большие силы, предвидя судьбу, с которой ему придется сразиться: Я только дитя, но ЗаключениеЗа 11 лет до Лахути в Индостане, в небольшом пенджабском городе Сиалкот родился поэт-философ Мухаммад Икбал (1877-1938), получивший почетное звание Поэт Востока. Сноски1. Обращением к этой теме я обязана Лейле Гасемовне Лахути. В 1987 г. в г. Душанбе отмечался 100-летний юбилей А. Лахути, и в Институт востоковедения были присланы приглашения на конференцию, посвященную этому событию. Я решила подготовить доклад и посоветовалась с дочерью поэта, в то время поступившей на работу в Институт. Ее семья была обладателем уникального издания, отсутствовавшего в библиотеках и частных собраниях. Поэтому, с разрешения Ц. Бану, матери Л. Г. Лахути, мне был дан для подготовки к докладу Диван, изданный Али Башири [1]. К слову сказать, в Душанбе того времени тема показалась, по-видимому, неподходящей, и выступить мне не дали. Однако в Москве в Институте мировой литературы им. Горького я получила возможность прочитать доклад на тему «Ранняя суфийская поэзия Лахути». 2. Бейт – единица поэтического произведения в персидской литературе, стих. Обычно состоит из двух полустиший, на письме расположенных либо в одну строку с разрывом, либо в одну строку под другой. 3. Хронограмма – стихотворная строка, в которой зашифрована дата; каждая буква в тексте соответствует цифре по счету абджад, о хронограмме на рождение А. Лахути см.: [2, с. 36]. 4. Бехаизм (бахаизм) – религиозное и социально-политическое течение в Иране, в настоящее время широко распространившееся за его пределами, названо по имени его основателя Бахауллы (1817–1892). Бахаиты считают Бахауллу пророком, тогда как мусульмане именуют его лжепророком. Величественный бахаитский комплекс с мавзолеем Бахауллы находится в г. Хайфа (Израиль). 5. О других особенностях идеологии ахл-е хакк см.: [14]. 6. В. Ф. Минорский называет ахл-е хакк сектой [14, с. 260]. 7. Низариты – ветвь иранских исмаилитов. О низаритах см. также: [14]. 8. Пандийат-е джаванмарди («Назидания доблестным мужам») – собрание проповедей Мустансира Биллаха II, низаритского имама XV в. [8, p. 468]. 9. О некоторых перекличках исмаилитских доктрин с учением ʻали-илахи, или ахл-е хакк, см.: [5]. 10. См. также о том, что во время революции 1905–1909 гг. в концепциях разных ветвей Неʻматуллахи «нашли заметное отражение взгляды шиитских общин шахийа и ʻали-илахи…» [3, с. 192]. 11. О связи ахл-е хакк с идеями хуруфитов см.: [9, с. 75]. 12. В. Ф. Минорский дает только название на английском языке: V. A. Żukovsky. A Kalam of 34 verses, «The Credo», in Zap. 1887, 1–25 [12, p. 263]; в полной библиографии В. А. Жуковского эта работа не указана ни в одном из разделов: публикация, реферат, сообщение. 13. См. о перевоплощениях Совершенного человека (ал-инсāн ал-камил) у Джили: «В каждом столетии он носит имя, соответствующее его обличью (либас) в этом веке» [9, с. 238]. 14. Даем описание по: [12], однако есть упоминания и других ритуалов (см., например: [3, c. 191–193]). 15. Букв. «рубаха, платье» (салабāн). 16. В данном айате Корана в слове салсал оба «а» краткие. 17. В переводе М.-Н.-О. Османова (1): «Воистину сотворили мы человека из глины сухой, звонкой, из ила, в форму отлитого» (Коран, 15:26). См. также: Коран, 15:28. 18. У ахл-е хакк Давид известен как всадник на темно-сером коне [4, p. 184]. |
Bibliography: |
|
For citations: | Пригарина Н.И. К проблеме связи поэтического текста и доктрин суфийских братств (суфийская поэзия А. Лахути). Ориенталистика. 2019; т. 2, 4: 1021-1037 |